Изгнание
Шрифт:
Повозка медленно катилась; одинокий возница сидел на козлах; его темные, обветренные руки лениво сжимали вожжи, и он явно никуда не спешил.
– Помогите! – закричала Николь. – Пожалуйста, помогите мне! У меня начались роды, мне необходима помощь!
Он поднял голову и увидел ее. Она заметила, что он натянул поводья, и лошадь пошла быстрее. Но тут у нее началась следующая схватка, такая сильная, что она упала на землю, ее тело забилось в конвульсиях, а из горла вырвался крик.
– Теперь легче, – произнес чей-то голос, и она скорее почувствовала, чем увидела, что повозка подъехала,
– О, Боже! – простонала она. – Пожалуйста, найдите мне акушерку. Я боюсь, что вот-вот рожу.
Человек как-то загадочно хихикнул, что показалось Николь очень странным в такой момент.
– Отлично, отлично. Я так и думал, что нам придется встретиться в такой момент. Не волнуйтесь, миледи. Уверяю вас, вы попали в надежные руки, – ласково сказал он.
С облегчением простонав, Николь открыла глаза и увидела, прямо перед собой… Эмеральда Дитча.
Он дал пожевать ей малиновых листьев, а потом очень осторожно, так что Николь ничего не почувствовала, осмотрел ее.
– Скоро ты начнешь тужиться, – убежденно сказал Эмеральд, – роды начнутся, я думаю, с минуты на минуту.
– Всю ночь меня мучили страшные боли.
– Значит, так оно и есть. А теперь, дитя мое, не дожидайся следующей схватки. Постарайся, подобно рыбе, плыть по течению.
– Как это?
– Сделай глубокий вдох, но задержи воздух и не пускай его в живот. Давай, попробуй.
Это было просто здорово, ей казалось, что у него волшебные пальцы. Сидя рядом с ней и бережно ее поддерживая, Эмеральд начал тереть ей спину, и она почувствовала, как от каждого прикосновения его рук из ее тела уходит тяжесть.
– А теперь ответь, как ты хочешь рожать? – спросил он.
– Что значит – как?
– Ну, хочешь ли ты стоять, сидеть на корточках, лежать? Как?
– А как рожают цыганки?
– Стоя. Но для тебя будет лучше, если ты только слегка приподнимешься, Николь. У меня есть старые одеяла, и если мы подложим их тебе под спину, это будет как раз то, что нужно.
Она уже забыла, что он знает ее настоящее имя, и поняла, что в этот момент он употребил его весьма кстати. Чувствуя спиной гору одеял и слыша прерывистое дыхание человека и лошади, Николь, лежа в углу телеги, думала только о ребенке, который вот-вот должен появиться на свет. Ее бедра были высоко подняты, и ничего не мешало ей разводить в стороны или соединять их. Незаметно для себя она начала тужиться. Вдруг яркий свет летнего дня исчез, и она оказалась в тоннеле, в том же самом узком тоннеле, по которому она так давно попала сюда. Вглядевшись в дальний конец этого тоннеля, она чуть не ослепла, так ярко горел там свет.
Каждый раз, когда женщина тужилась, она понимала, что приближается к этому свету, он становился все ослепительнее, веки у нее заломило от боли, а глаза вылезли из орбит. Еще один сильный толчок, и Николь оказалась так близко к свету, что смогла разглядеть, что находится по ту сторону. Как она и ожидала, там лежало тело, все так же, на больничной койке, подобное Спящей Красавице. Оно дышало: грудь поднималась и опускалась, и теперь лишь эта странная световая пелена отделяла Николь от ее собственного тела.
Откуда-то издалека послышался голос, она
– Николь, где ты?
– Я возвращаюсь, – сквозь сон ответила она.
– Николь, – услышала она вдруг голос Луиса и от неожиданности даже подскочила; до сих пор она не знала, что он тоже здесь, – сейчас я буду считать от десяти до одного. Когда я скажу «один», – ты проснешься отдохнувшая и посвежевшая.
– Где ты? – спросила она.
– Я здесь, дай мне руку, – теперь она увидела его, он стоял возле кровати и сжимал ее ладонь. – Ну, давай же, дорогая, – повторил он.
Но в этот момент голос, который был далеко, снова зазвучал:
– Дай мне твою руку, девочка.
– Но ее держит Луис.
– Николь, – убежденно заговорил Луис, – ты сейчас так близко. Еще только один рывок, и мы снова будем вместе.
Она поняла, что он прав. Еще одно движение, она перешагнет через световой барьер и окажется в мире, который находится за ним.
– Что же мне делать? – растерянно закричала она.
И снова откуда-то издалека послышался голос Эмеральда:
– Ты хочешь вернуться туда, Николь?
Она заколебалась, не решаясь ответить, и он повторил вопрос:
– Так что, ты хочешь вернуться туда, Николь?
– Ну, давай же, – настаивал Луис.
Она слишком долго уже жила здесь, она узнала, что такое настоящая любовь, она очень изменилась для того, чтобы вернуться в прежнюю жизнь.
– Нет! – закричала она. – Нет, я хочу остаться здесь!
– Тогда не тужься больше. Я сам достану ребенка, – прошептал голос из прошлого.
Она повиновалась и сжалась, подобно пружине, и тут почувствовала, как что-то выскользнуло у нее между ног; послышался тихий плач, который постепенно нарастал, становился все громче и, наконец, сделался таким оглушительным, что стены тоннеля рухнули, и на нее опять хлынул солнечный свет, окружавшая ее до этого темнота все проваливалась и проваливалась вниз, утопая в свете солнца. И когда исчез тоннель, с ним вместе растаяла ослепительная перегородка из света, она распалась на множество мелких кусочков, подобно разбитому стеклу.
Николь открыла глаза и увидела, как Эмеральд Дитч перерезает пуповину, соединяющую ее с ребенком, лежащим на мокрой от крови подстилке между ее ног.
– У меня родился сын! – задыхаясь, прошептала она.
– Да, прекрасный здоровый мальчик.
С этими словами он поднял маленькое беспомощное существо, и Николь с удивлением увидела, что у него такие же длинные черные волосы, как у его отца. Она внимательно посмотрела на Эмеральда Дитча и спросила:
– Во время родов произошло кое-что странное. Ты об этом знаешь?
– Да. Круг замкнулся.
– Что ты имеешь в виду?
– С появлением на свет одного ребенка ты оказалась здесь, с появлением другого – ты чуть было не перенеслась обратно.
Николь медленно кивнула:
– Да, и ты помог мне остаться здесь?
– Я сделал то, чего ты хотела, – ответил цыган, пожимая плечами.
Она улыбнулась ему, целуя малыша в лобик.
– Да, – произнесла бывшая Николь Холл, – это было именно то, чего я хотела.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ