Изгнание
Шрифт:
– Это очень благородно с вашей стороны.
– Будь это даже мой ребенок, это все, что я мог бы для вас сделать.
– Но это не ваш ребенок, – ответила она, посмотрев ему прямо в глаза.
Его выразительные глаза вспыхнули:
– Я это знаю. Просто я решил, что в одну из тех ночей с вами могло произойти то же самое, Арабелла.
– Что вы подразумеваете под теми ночами?
Он отвернулся.
– Ничего. Просто помните, что я всегда остаюсь вашим преданным слугой, – с этими словами принц перешел в начало колонны, но даже издалека его можно было узнать по ярко-красной шляпе.
Они ехали весь день и всю ночь, экипаж так
– А где Джекобина Джермин? – спросила она жену одного из офицеров, когда они устраивались на ночлег.
– Я думаю, она отправилась за акушеркой, чтобы взять ее с собой, но вряд ли кто-нибудь согласится, кто захочет рисковать?
– А что, разве завтра будет сражение?
– Да. Принц сначала хотел дождаться Георга Горинга с его армией, но потом согласился со всеми, что лучше самим принять бой, чем убегать от врагов.
– О, Боже! Я надеюсь, что они успеют пробраться к нам.
Женщина ласково посмотрела на нее:
– Не беспокойтесь, кто-нибудь поможет вам родить.
– Но мне бы очень хотелось, чтобы это была Эммет, – жалобно сказала Николь и повторила то же самое Джоселину, когда он с наступлением темноты пришел к ней. Вид у него был угрюмый.
– Я не могу так рисковать твоей жизнью и жизнью ребенка. Лучше я отправлю тебя в Маркет-Хорборо. Там тебе будет обеспечен уход, – сказал он.
– Но я же могу разминуться с Эммет.
– Это необходимый риск, на который мы должны пойти.
В эту ночь она уговорила его остаться с ней, все ее тело ныло, она никак не могла найти удобного положения и желала только одного – чтобы земля разверзлась и поглотила ее, ей было почти так же тоскливо, как перед сражением при Марстон-Муре. Руперт просидел до рассвета со всеми королевскими военачальниками, среди которых был и король. Как и они, Николь встретила рассвет, так и не сомкнув глаз, нещадно болела спина, а тело было так велико и неуклюже, что она никак не могла улечься на узкой походной кровати. Она завидовала Джоселину, который беспробудно спал, одетый, на соседней кровати. Проснувшись, он посмотрел на нее:
– Я должен отправить тебя отсюда, дорогая.
Николь поджала губы:
– Я не перенесу никакой поездки. Эта чертова повозка уже снится мне в ночных кошмарах. Разреши мне остаться здесь и дождаться Эммет.
– А если ее не будет?
– Тогда кто-нибудь из женщин сделает все необходимое.
Он нежно обнял ее:
– У тебя начинаются роды, дорогая?
– Думаю, что пока нет. Правда, у меня чертовски болит спина, но больше нет никаких признаков.
– Давай я отведу тебя в одну из повозок с багажом, там будет безопаснее, и попрошу кого-нибудь посидеть с тобой.
В слабом свете утра Николь прошла вдоль королевской армии, которая была уже почти готова к выступлению, к багажным повозкам, которые находились в миле от самого войска, в них везли оружие и обмундирование. Интендант, увидев Джоселина, снял шляпу и вежливо поклонился, потом посмотрел на Николь.
– Миледи пора рожать? – спросил он озабоченно, явно не желая, чтобы у него еще прибавилось забот.
– Не сейчас, – напряженно ответил Джоселин. – Но я бы хотел устроить ее поудобней в одной из повозок и оставить поблизости одну из женщин.
– Хорошо, милорд, – ответил солдат, жадно наблюдая, как Джоселин достает монету.
Когда монета оказалась у него в руках, он в тот же миг сделался намного приветливей.
– Если миледи соизволит минутку подождать, я постелю ей чистую постель.
Он скрылся в фургоне, и в этот самый момент Николь вдруг вспомнила подробности этого сражения, сражения при Нэзби. Она повернулась к Джоселину с полными слез глазами и тихо сказала:
– Береги себя, милый.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Это значит, что мы проиграем, так?
– Да.
– И король…
– Нет, ни король, ни принц Руперт, – она улыбнулась, – и никто из других известных полководцев.
– Тогда увидимся вечером.
– Да, дорогой.
Они поцеловались на прощание и расстались. Николь не очень-то хотелось сразу забираться в фургон, поэтому она еще некоторое время стояла и наблюдала за королевской армией, собирающейся в поход. Только что появившееся солнце освещало их разноцветные одежды, играло лучами на шлемах и доспехах, сам малыш-король был просто великолепен в своем боевом костюме и при полном параде. Джоселина она не видела, но около десяти часов появился прекрасный принц Руперт, влюбленный в нее. Он скакал во главе кавалерии, полный решимости не повторять ошибки, допущенные при Марстон-Муре. Вместе с братом Морисом он остановился перед конницей, вытащил меч и указал им вниз, туда, где, по всей видимости, располагался противник. Наблюдая эту сцену, красивую, как будто это были кадры из исторического фильма, Николь вдруг почувствовала, что у нее по ногам потекла какая-то жидкость и образовала у ее ступней небольшую лужицу. Она ощутила острую боль и поняла, что два сражения – ее и Джоселина – начались одновременно.
– Да поможет нам Бог, – прошептала она и начала подниматься в фургон.
Вдруг она почему-то раздумала это делать, ей не хотелось протискиваться в духоту фургона, к тому же она понимала, что будет лучше, если она останется на ногах. Бледная, как полотно, почти не понимая, что она делает и куда идет, она начала медленно двигаться в сторону открытой поляны, видневшейся за багажными повозками.
Сзади, на некотором расстоянии началось жестокое сражение. Принц Руперт первым бросился в атаку на кавалерию под командованием Генри Айртона, которому недавно было присвоено звание генерал-интенданта – он был протеже Оливера Кромвеля. В то же время сам Кромвель повел своих «железнобоких» прямо на армию короля. Через несколько мгновений они встретились, и все скрылось за пеленой дыма и пыли. Николь в это время была занята совершенно другой проблемой, у нее не хватало сил даже на то, чтобы повернуть голову, поэтому она ничего не могла видеть.
Схватки участились, они были ритмичными и сильными. Николь никогда не испытывала ничего подобного. Ей вдруг подумалось, что, может быть, роды начались у нее еще вчера и продолжались всю ночь, и теперь развязка намного ближе, чем она предполагала. Ее охватила паника, и она стала с ужасом оглядываться, ища хоть кого-нибудь из людей. Но вокруг никого не было, единственными живыми существами были птицы, кружащиеся у нее над головой. Тут до нее донесся слабый звук катившейся вдалеке повозки. Николь предположила, что это кто-то спешит к ней на помощь.