Изгнание
Шрифт:
– Полагаю, у него не было времени, – но, заметив, что слуга смотрит на нее недоверчиво, решила сменить тему разговора: – А куда это ты собираешься?
– Я еду за вашей дочкой и служанкой. Хозяин сказал, что я должен доставить их сюда как можно быстрее.
Николь уставилась на него в изумлении:
– Но ты не сможешь просто так войти и забрать их. Сэр Дензил тебя убьет.
В глазах Карадока мелькнули веселые искорки:
– Миледи, я проделаю это так, что ваш отчим поймет, что случилось, когда будет уже слишком поздно.
– Как же ты собираешься поступить?
– Шепнуть пару слов вашей служанке,
– Но как ты сможешь с ней увидеться?
На лице Карадока появилось хитрое выражение:
– Чтобы это устроить, существует масса способов.
– Кого-то подкупить?
– Да, и этот тоже.
И ничего больше не говоря, он легко запрыгнул на место кучера и хлестнул плетью по спине лошади.
– Но, пошла! – закричал он, и повозка медленно тронулась.
Николь взялась рукой за поводья:
– Должно быть, ты очень уважаешь лорда Джоселина, раз готов выполнить для него такое поручение. Ты всегда был его слугой?
– С десяти лет, – мрачно ответил Карадок, и прежде, чем Николь успела спросить у него еще что-нибудь, рванул поводья и повозка вылетела со двора.
Она думала, что Джоселин вернется через несколько недель, а Карадок – через несколько дней, но время шло, никто из них не появлялся, и Николь вдруг поняла, что страшно беспокоится за судьбу дочери и служанки, не говоря уже о муже. Однажды, когда она как раз думала о всех троих, ее посетила одна неожиданная мысль: «А не стала ли моя настоящая жизнь, которую теперь можно назвать прошлой, более далекой и нереальной, чем это воображаемое время, в котором я нахожусь сейчас?» Тяжело дыша от испуга, Николь попыталась сосредоточиться на том времени, в котором она когда-то жила.
Все, что она о нем помнила, было расплывчатым и казалось далеким, как сон. Неясные образы отца, его второй жены, их детей, ее матери и Джони Карстейра, всех членов ее «коллекции», даже Луиса Дейвина, которого она так любила, казались ей фотографиями в старом альбоме, наполовину забытыми и почти не тревожащими ум и сердце. Пораженная произошедшей с ней переменой, Николь в тот день просидела молча и неподвижно дотемна. Потом она взяла себя в руки и решила больше не пугаться того, что с ней происходит. Что, в конце концов, изменится, если она постоянно будет об этом думать? Сделав над собой усилие, она попыталась сосредоточиться на ходе войны.
Джоселин старался держать ее в курсе событий, к тому же раз в неделю приходил преподобный мистер Холлин, чтобы попить господского портвейна и обсудить военную ситуацию. Так что Николь знала о ходе войны почти все, несмотря на отсутствие привычных ей видов связи.
Было похоже, что король весь сентябрь пробыл в Шрусбери, его армия теперь была довольно большой за счет прибывающих каждый день сотен людей. Между тем, как говорил мистер Холлин, один из членов парламента – граф Эссекс – вышел из Лондона с войском из шести тысяч солдат, четырех из них конных, чтобы отрезать Карлу путь в Вустер, куда король предположительно должен был отправиться, так как жители этого города были полностью на стороне короля. И именно там состоялась первая военная стычка. На помощь жителям города король послал принца Руперта – этого стремительного юношу, всегда одетого в малиновый плащ, отделанный серебряными лентами, – с тысячей всадников. Они сразились с графом на Повик-бридж к югу от города, где войско принца пополнили его брат принц Мориц, сэр Джон Байрон, лорд Дигби и сын виконта Вилмора Генри. Все вместе они разбили врага. С места сражения бежало множество людей и лошадей, потерявших седоков.
В конце октября военные новости стали доходить все реже и медленней, но мистер Холлин сообщил ей, что король наконец-то собирается покинуть Шрусбери и отправиться в сторону Лондона.
– Он, несомненно, решил поменять место своего расположения, миледи.
– Боюсь, как бы Джоселин ни присоединился к нему. Ему придется возвращаться через Бристоль, а там как раз собираются роялисты, – ответила Николь, надеясь, что это правда, и боясь, что муж мог обмануть ее, и послал за Карадоком только для того, чтобы тот присоединился к нему.
– Все еще нет никаких известий? О, дорогое дитя! – мистер Холлин соединил кончики пальцев.
Николь уже знала, что этот жест означает волнение.
– Я слышал, – осторожно продолжал он, – что граф Эссекс собирается закончить войну прежде, чем она начнется. Он надеется уничтожить армию его величества, а потом преследовать ее остатки по всей стране. Он даже не намерен встречаться с королем.
– А где сейчас расположены основные войска?
– Кажется, где-то в районе Уорикшира и Оксфордшира.
Тут Николь вдруг вспомнила уроки истории и спросила:
– Мистер Холлин, а не собираются ли воюющие стороны где-нибудь недалеко от Эджгилла?
– Честно говоря, миледи, я не знаю. Но если хотите, можете взять карту. Сэр Френсис обычно держал карты в библиотеке. Тогда я смогу показать точное место, где они находятся.
Николь с радостью ждала этих еженедельных визитов священника, особенно теперь, когда поговорить ей было больше не с кем. Иногда ей в голову приходила мысль о том, что если бы кто-то сказал Николь Холл, актрисе, что она будет наслаждаться обществом пожилого, невежественного служителя церкви, она рассмеялась бы говорившему в лицо. Но в этой необычной ситуации, казалось, все ее убеждения и привязанности совершенно изменились.
– Именно это я и хочу сделать, – сказала она и, повернувшись, вышла из комнаты, волоча длинную юбку по деревянному полу.
Карты оказались в специальном выдвижном ящике. Николь быстро просмотрела его содержимое.
– Вот здесь, – сказал мистер Холлин, указав пальцем на карту южной Англии в районе Уэльса, – насколько я знаю из дошедших до меня сведений, войска собираются именно здесь.
– Между Стратфордом-на-Эйвоне и Банбери?
– Да.
– Правильно. Сражение при Эджгилле – первое сражение гражданской войны, двадцать третьего октября 1642 года.
Мистер Холлин уставился на нее:
– Но дорогая леди Аттвуд, откуда вы можете это знать? Как вы можете так точно говорить о том, чего еще не было?
Уже знакомая с суеверными предрассудками населения, и, зная, что священники не являются исключением, Николь поспешила его успокоить:
– О, не волнуйтесь, сэр, я вовсе не предсказательница будущего. То, что я сказала, это только предположение, предчувствие того, что может произойти.
Священник посмотрел на нее подозрительно: