Изгнание
Шрифт:
Скоро московский генерал-губернатор попросил Ники дать ему отпуск под предлогом, что супруге требовалось лечение во Франценсбаде, да и ему нужно было восстановиться после изнурительной коронационной нервотрепки. Не без досады он поделился с племянником, что многие родственники вдруг забыли про его именины и не прислали ему поздравления, объявив негласный бойкот. Получив позволение Государя, Сергей с женой уехали за границу, где их сердечно приняла семья Эллы.
XIII
Пока московский генерал-губернатор отдыхал на водах, счастливо решилась судьба его старшего брата Алексея. Он
Государь вновь поднял с Павлом вопрос о службе в Москве. Видимо, Сергей продолжал давить на племянника, уж очень ему хотелось иметь Пица рядом, особенно сейчас, когда все от него отвернулись.
– Не пора ли нам вернуться к разговору о дивизии в Московском округе? – бодро начал Ники.
– Я не буду служить в Москве! Я останусь в Питере, даже ежели мне для этого придется уйти в отставку! – вспылил Павел.
Царь не ожидал такой бурной реакции на невинный, в общем-то, вопрос, и был ею немало ошеломлен.
– Прошу простить мою резкость, Ваше Императорское Величество. Эта тема уже набила мне оскомину и ничего, кроме раздражения, не вызывает, – спохватился Пиц и попытался сгладить ситуацию. – Но почему я должен исполнять любую прихоть Сергея, будто я его адъютант? Я такой же член императорской семьи, и мои предпочтения должны иметь такой же вес, как и желания Сергея.
– Но разве сам ты не хотел ехать в Москву?
– Нет, вернее, вначале мое отношение к этому было нейтральное, но теперь я твердо намерен остаться в Петербурге. Это мое осознанное решение. Владимир, кстати, не против. Он говорит, я могу принять первую гвардейскую кавалерийскую дивизию.
– Хорошо, так тому и быть. Но, будь любезен, объяснись с дядей Сергеем сам.
Окончательный отказ Павла перебираться в Москву вогнал августейшего отпускника в страшное уныние. Все это было так не вовремя, именно тогда, когда травимому кузенами московскому генерал-губернатору как воздух нужна была поддержка.
Павел устал печься о чувствах брата. Он считал, что он столько сражался за Сергея после Ходынки, что мог рассчитывать на небольшую благодарность и уважение его права выбирать место, где жить и служить. Зато теперь ему не нужно было объясняться с Сергеем по поводу Ольги. Он не подумал, что их ссору придворные сплетники тут же начнут использовать против московского генерал-губернатора, решив, что Пиц, в конце концов, все осознал и встал на сторону противников брата.
Павел утомлен был дрязгами и тоже отбыл в отпуск. Его Императорское Высочество ехал в Париж один в собственном вагоне. Однако от наблюдательной свиты не ускользнуло, что в том же поезде, в отдельном купе вагона первого класса, путешествовала знакомая дама. Это была известная модница, супруга бывшего однополчанина Великого
В Париже Павел и Ольга жили в одной гостинице, хоть и в разных номерах. За границей они чувствовали себя свободней и могли не прятаться. Парочка совершала долгие прогулки. Ольга была в восторге от красочных, словно написанных крупными мазками импрессиониста, извилистых парижских улочек, Сены и Булонского леса. Компания любимого окрасила город в самые романтические тона.
– Я бы мечтала, чтобы ты не был Великим Князем, и мы жили бы здесь с нашим малышом в небольшом, уютном доме, – вкрадчиво прошептала она Его Императорскому Высочеству. – Жаль, что это лишь несбыточная мечта…
Она держала его под локоть и с этими словами на секунду прижалась к его руке.
– Давай наслаждаться тем, что есть, каждой секундой нашего пребывания здесь! Мы вместе, и я не хочу больше ни о чем думать.
– Мне необходимо тебе кое в чем открыться…
– Ежели возможно, опустим драматические паузы. Мои нервы совершенно сейчас к этому не расположены. – Павел остерегался откровений. Он так отвык от счастливых сюрпризов судьбы, что каждое мгновение ждал подвоха.
– Это приятное признание, тебе понравится, – Ольга лукаво взглянула на него. – Но обещай не смеяться надо мной!
Великий Князь немного успокоился и утвердительно кивнул. Он вновь рассматривал ее глаза, которые теперь казались оттенка верескового меда.
– Это, верно, прозвучит страшно глупо в моем-то возрасте, но я только теперь поняла, что такое любовь. Вообрази, после всех этих лет никчемного брака, только с тобой я ощутила, что это, – Лёля говорила едва слышно, что было ей не свойственно. Обычно звонкая, тут вдруг она засмущалась, как институтка.
– А как же Пистолькорс? – Павел и сам не знал, зачем он задал этот вопрос. Наверное, чтобы убедиться, что для Ольги он – единственный. Все-таки Эрик был ей официальным мужем, жил с ней под одной крышей, у них были общие дети. Бывают же случаи, когда люди возвращаются к прежним супругам.
– Когда-то мне казалось, что я его любила, – отрицать это было бессмысленно. Ольга хотела быть в этот момент предельно искренней. – Но это ни в какое сравнение не идет с тем, что я чувствую теперь. Оказывается, все прежнее было совершенно пресно, бесцветно, поверхностно. Я вроде и не жила до тебя. Пистолькорс быстро наскучил. Знаю, что меня изображают коварной соблазнительницей и жуткой вертихвосткой, но я кокетничала, флиртовала, даже иногда увлекалась, не переходя известной грани, и никого не любила. Все это было лишь игрой, только бы не погибнуть от смертной скуки. Теперь я совсем другая! Ты разбудил меня, и вся предыдущая жизнь растаяла невнятным, сумрачным сном и ничего для меня не значит. Я, боюсь, не умею правильно объяснить, но представь, что любовь Джульетты к Ромео или Анны Карениной к Вронскому – жалкое подобие моего нынешнего чувства к тебе. Маленькая толика того, что навеки поселилось в моем сердце, которое бьется лишь для тебя!