Изгнанница Муирвуда
Шрифт:
Глаза отца горели гневом. Он приставил палец к ее носу.
— Слушай меня внимательно, дочь. Я изгоняю тебя из своего дома. Ты мне больше не дочь. Я отринул мастонские клятвы и больше не ношу кольчужницу. Я говорю тебе об этом открыто, дабы между нами не было недоговоренности. Я больше не верю в милость Истока. Я знаю, Исток существует, но он жесток и коварен, — отец выставил руки, словно боясь возражений. — Однако больше об этом не узнает никто. Во имя блага королевства, во имя живущих в нем людей я буду притворяться, будто по-прежнему верен ордену. Я не стану преследовать
Майя встретила взгляд отца с неприкрытым вызовом.
— Что ж, хорошо! Тогда отошлите и меня вместе с матушкой, — потребовала она. — Раз уж я изгнана, я отправлюсь к ней, в Муирвуд.
Отец покачал головой.
— Нет, тебя я отпустить не могу. Можешь сколько угодно жечь меня взглядом — ты слишком ценная добыча для моих врагов. Если кто-либо попытается встать на защиту интересов твоей матери, я всего лишь отберу его земли в казну, а самого его лишу права наследования. Но тот, кто попытается похитить тебя и вертеть тобой, будет обвинен в измене. Ты останешься здесь, в Коморосе.
Взгляд отца был тверд и холоден.
— Твое изгнание начнется здесь, Майя. Я отсылаю тебя в башню Пент.
— Можно мне повидать матушку? — прошептала Майя, ибо говорить уже почти не могла.
— Позже. Возможно. Если ты будешь мне верна. Не тревожь меня больше, дитя, покуда я сам не призову тебя. Эй, канцлер, отведи ее в башню.
Запомни крепко-накрепко: охотник терпелив. Беспечность пристала добыче. Так говорил один мудрый человек, уроки которого помогли мне одолеть множество бед.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Королевский кольер
Сознание возвращалось медленно. Первым, что ощутила Майя, был странный незнакомый запах, исходивший от ее одежды, волос и даже кожи. Девушка разлепила глаза. Было темно, и в первый момент она решила было, что ослепла. Слева мелькнул проблеск света, и она выгнула спину, пытаясь разглядеть его источник. Рядом, прижавшись к ее спине, лежал Аргус, и от его покрытого жесткой шерстью тела исходило тепло. Стоило Майе шевельнуться, как пес поднял голову и протяжно зевнул, будто укоряя девушку за столь долгий сон.
— Ну наконец-то.
Хриплый голос принадлежал Джону Тейту. Майя не заметила его сразу, однако, когда глаза привыкли к темноте, она сумела разглядеть охотника. Она попыталась шевельнуться, но тело ее было слабым, будто тряпичным. Ей пришло в голову, что она не могла бы обессилеть больше, даже если бы плыла по бурной реке против течения. Впрочем, ей хватило сил, чтобы оглядеться и понять: она лежит в небольшой пещере, а снаружи свистит ветер. Кишона нигде не было, и это Майе не понравилось.
Майя села и немедленно задела головой потолок пещеры. Оказалось, что спала она на необычном ложе: вместо соломы земля была покрыта незнакомыми зелеными листьями, опушенными белыми волосками. От листьев исходил тот самый странный запах, который Майя почувствовала раньше.
— Что это? — спросила девушка, поднося к лицу смятый лист. Запахом он немного напоминал мяту, но на том сходство и кончалось.
— Я зову эту траву ослиным ухом, — ответил охотник. — Видите, листья какие длинные? Она дикая, растет прямо на склоне. И спится на ней хорошо.
Аргус длинно заворчал.
— Да уймись ты, — укоризненно бросил ему охотник. Он сидел, прислонившись спиной к стене, и держал на коленях топор. — Псина бестолковая.
Майя потянулась и погладила пса по шее, почесала толстую шкуру. Пес оглянулся и вывесил язык.
— Эдак вы мне совсем пса испортите, — криво ухмыльнулся охотник. — Я всем нашим говорю: кто полезет с моей собакой сюсюкаться, тому руку отрублю. Ну да ладно, вы ж не из наших, — с этими словами Джон Тейт легко потыкал пса в бок башмаком. — Он вас всю ночь стерег, ни на шаг не отходил, даже когда вы руками махать начали. Что, кошмары замучили?
Майя заморгала, припомнив свой сон. Вот и опять, во второй раз подряд, она увидела во сне свое детство. Быть может, это Исток пытался что-то сказать ей, пока она спала? И дело было не только в необычайной яркости снов — события, которые в них происходили, стали предтечей ее нынешнего путешествия. Сердце рвалось от чувств, которые остались в прошлом, — чувств, которые она так старалась забыть. О чем должны были сказать ей эти старые воспоминания?
— Э-э-э… кошмары? — рассеянно повторила она. — Что-то в этом роде, да. Я что, сильно крутилась?
Охотник кивнул.
— Аж мороз по коже. Я было решил, что вы замерзли, да смотрю — пот на лбу. Думал, жар у вас, а оно взяло и прошло. Что вы за человек, леди Майя? — он посерьезнел. — Зачем вам кишон? — это слово он выплюнул, как что-то гадкое. — О дохту-мондарцах спрашивать не стану, и так все ясно: и медальон у вас, и глаза серебряные делаются. А в Дагомее-то вы что забыли?
Майя задумчиво посмотрела на охотника. Можно ли ему доверять? Он из Прай-Ри, а значит, не обязан любить дагомейцев с их политическими интригами. Дагомейцам Майя не верила ни на грош. И потом, охотник помог ей укрыться от людей Корриво, а значит, и сам теперь был вне закона.
— Не хотите — не говорите, — заметил охотник, — только чем я вам тогда, спрашивается, помогу? Вот вам хотя бы то, что я знаю… что я вытащил из вашего защитника. Сами понимаете, раз я проснулся живой, значит, он решил, что на меня можно положиться. Он сказал что-то насчет утраченного аббатства в проклятых лесах по ту сторону гор. Сказал, что вы плыли на «Благословении Бернайленда» — ну и имечко для корабля. Стражники вашего отца умерли или, гм, погибли. Дохту-мондарцы захватили ваш корабль, так что обратно вам путь заказан. Что ж вы такого ищете в Дагомее?