Изгнанница Муирвуда
Шрифт:
— Примем бой? — спросил кишон.
— Нет, — ответила Майя. — Это я вас сюда привела, я и проведу мимо. Они нас пропустят.
— Я слыхал, что усмирить эту нечисть могут только мастоны, — ворчливо заметил Джон Тейт. — Что ж, понадеемся на ваш амулет.
Не слушая его, Майя вышла вперед. Джон Тейт попытался обогнать ее, но она одним движением руки отослала его к себе за спину. С каждым шагом Майя призывала силу кистреля. И сила жадно откликнулась, омыв Майю волной радости с привкусом корицы.
В голове у нее тотчас же зазвучал голос Кольера:
— Майя,
Не обращая внимания на его шепот, Майя призвала всю силу и мощь амулета. Взметнувшийся ветер разметал полы ее платьев. Она знала, что глаза ее светятся серебром, и надеялась, что зрелища этого будет достаточно, чтобы отпугнуть притаившегося обитателя тумана.
Из-за туманной пелены донеслось отрывистое пыхтение. Аргус заскулил от страха. Майя почувствовала, как щупальца страха сжимают ее сердце, однако воззвала к силе и прогнала это чувство, сбросила, словно старый плащ. Страху нет пути в ее сердце. В тумане мелькали странные тени. Воздух кипел от ярости, но Майя бестрепетно шла вперед.
— Клянусь Чишу, — севшим голосом прошептал Джон Тейт. Почувствовав владевший им страх и благоговение, Майя послала силу назад и прогнала испуг, влив в Джона отвагу. Кишон остановился в снегу и дрожащими руками потянул из ножен кинжалы. Даже он был испуган. Майя снова воззвала к кистрелю и вымела страх из души спутника.
В туманном облаке воздвиглась одна-единственная тень. Она была велика и грузна, и снег тяжело хрустел под ее шагами. Фигура достигала по меньшей мере восьми пядей в высоту, а шириной превосходила самый большой валун. Фигура запыхтела, и из рыла у нее повалил пар. Аргус испуганно заскулил.
— Стойте где стоите, — распорядилась Майя. Туманная фигура не просто была страшна сама по себе — она излучала силу, внушающую страх. Закрыв от нее товарищей, Майя приняла удар на себя. Сердце девушки было твердо как кремень. Она бесстрашно встала перед чудовищем, не сводя с него глаз, и поднимающийся ветер раздувал плащ у нее за спиной.
Чудовище фыркнуло, но осталось неподвижно, словно камень. В его повадке явственно проглядывала готовность драться. Чудовище защищало свое логово.
Его животный разум был остер, цепок и изобретателен. Ком мышц, жил, теней — чудовище сделало шаг вперед.
Майя не отступила. Сила чудовища не имела над ней власти, однако девушка понимала, что единственным имеющимся у нее оружием остается магия кистреля.
«Уходи, или умрешь», — подумала она и послала вперед эту острую, словно осколки стекла, мысль.
«Дай мяса. Один человек, один страх. Остальные пройдут».
Мысль была груба и невнятна, но Майя без труда поняла ее смысл. Страхогорище требовало жертвы от идущих. Чудовище хотело забрать жизнь. Оно питалось страхом и отчаянием. Ему было все равно, кого ей отдадут, Тейта или кишона. Лишь бы только отдали.
«Нет, — возразила Майя, и мысль ее окрасилась гневом. — Не отдам. Я убью тебя».
Чудовище мысленно расхохоталось:
«Я съем мясо. Я пожру страх. Мое!»
Вытянув передние лапы, оно двинулось к Майе. Как это было глупо — вступить в схватку в его собственном логове, да еще ночью, когда силы тьмы властвуют над землей. Пыхтенье переросло в раздирающий уши рев. Чудовище ощерилось, выставило когти, с клыков капала слюна. И только кистрель не давал Майе побежать прочь.
— Майя! — в отчаянии закричал Джон Тейт, выскочил вперед и метнул в голову чудовища топорик. Оружие угодило точно в цель, но никакого эффекта удар не возымел. Топор упал в снег. За ним последовал и второй — просвистев в воздухе, он ударил в рыло чудовищу, но беспомощно отскочил.
Майя чувствовала торжество, завладевшее примитивным разумом чудовища. Девушка ударила магией, вложив в нее все свои чувства, всю ярость. Проголодался? Получи, во имя Чишу! В каньоне завыл ветер, взметнувшиеся волосы бросились в лицо, плащ яростно захлопал. Чудовище отбросило Джона Тейта и попыталось было схватить Майю, но бывший начеку кишон оттолкнул девушку и принял удар на себя. Когти вспороли его плащ, рубаху, рассекли руку, и из раны повалил пар. Кишон сделал выпад и ударил чудовище кинжалом в шею, но клинок не сумел даже пробить кожу.
Мороз впился в обнаженные ладони, и Майя вновь вскочила на ноги, посылая в чудовище горячий шар, в точности такой же, каким она угостила ужас, охранявший кости павших близ утраченного аббатства. Вместе с памятью пришло осознание. То, другое чудовище схватило нескольких солдат и ушло. Но ушло оно не потому, что испугалось Майю: чудовище приняло свою долю страха, пожрало его и отпустило остальных.
Когтистая лапа ударила кишона, и тот закричал от боли. Когти вонзились ему в бок и приподняли его над землей.
— Нет! — закричала Майя и выбросила вперед руки, стремительно копя силу. Надо уничтожить чудовище, но как? Воющий ветер хлестал ей щеки, и в его вое Майя слышала собственный страх и ярость. Страхогорище потянуло кишона за собой, оставляя на снегу дымящиеся пятна крови.
Аргус с рычаньем вцепился в сапог кишона и уперся лапами, не отдавая. Чудовище даже не замедлило шага.
Майя закричала от ярости: ее защитников уводили прочь! Ей хотелось убивать. В небе высоко над ними загрохотал гром. Страхогорище, не останавливаясь, брело в туман, волоча за собой кишона. Не в силах противостоять чудовищу, Аргус выпустил из зубов сапог кишона.
Майя упала на колени. Глаза жгли слезы. Из тумана выскочили волки, обычные лесные волки, но серебристого цвета. Они бросились за страхогорищем и закружили вокруг него, щелкая зубами. Это выл не ветер. Это выли волки. Стая окружила исполинское чудовище, волки с рычаньем подскакивали, нападали, отскакивали прочь. Под оглушительное рычанье и вой они на глазах у Майи изводили страхогорище. Привлеченные запахом крови Бесчисленные вились вокруг, тыкались рылами, принюхивались. В небе вдруг возникли летучие мыши — они поднимались с деревьев, падали с неба, словно туча стрел.