Изгнанник
Шрифт:
Охваченный волнительными воспоминаниями виновник бала не сразу расслышал своё имя. Лишь когда широкие окрашенные в молочно-белый цвет позолоченные двери отворились, до него дошло, что пора выходить.
Более двух тысяч человек в изысканных нарядах и самых дорогих украшениях, общались друг с другом в просторном зале, освещённом десятью тысячами свечей. Деревянные столы, облагороженные резьбой и накрытые скатертями из дамасской ткани, стояли вдоль стен, дабы не мешать танцевать людям в центре зала.
За почти два десятка лет заключения, много
Из присутствующих ни один, не склонил голову в вежливом поклоне, не посмотрел ему в глаза, они вообще не смотрели на него. Демонстративно выражая своё призрение к нему, все окружающие повернулись спиной. Идя по залу, он видел только затылки.
И вот теперь в голове вспышкой молнии пронеслась мысль:
(Обер-церемониймейстер не назвал его фамилии! Произнесли только его имя, но не фамилию. А значит он всё ещё преступник, освобождённый, помилованный, но преступник, изменник, предавший свою семью и государство. Безродная челядь, в глазах привилегированной знати.)
Отец лишил его всех титулов, права наследовать трон, и фамилии, он отрёкся от него, узнав о его намерении поднять восстание.
(Ты мне больше не сын, ты больше не принц, ты больше никто! Ни один человек не вступит в армию такого безродного выродка как ты!)
Так он кричал в тот вечер, брызгая в гневе слюной, будучи при этом изрядно пьяным. И слово своё сдержал, подписав на следующий же день указ о лишении своего старшего сына всех привилегий и званий. Превратив его в безродного человека, у которого теперь даже родителей не было.
Таким он и остался по сей день. Его освободили да, но он всё ещё человек без статуса: ни дворянин, ни князь, ни лорд и даже не пастух. Просто освобождённый узник, которому так и не простили предательства.
А для этих людей, если ты не являешься представителем знати, то ты и не человек вовсе. Да теперь у их лошадей родословная длиннее, чем у него, да и слуги в кастовой цепочке стоят выше него.
И тут Альбериона впервые в жизни охватила ярость, исказившая его взор. Всё вокруг поплыло, как на свежей картине оставленной под дождём. Люди, стены, долбаные свечи – всё начало искривляться и смешиваться. Дыхание сильно участилось, сердце забилось с такой частотой, что могло загореться. Но закалённый в боях характер помог ему собраться и вернуть своё состояние в норму, только челюсти он не смог разжать, они сомкнулись так крепко, что зубы начинали скрипеть.
(Сборище лицемерных ничтожеств! Если бы я только выиграл ту войну, вы бы все сейчас по полу ползали, говоря о том, какой я великий король!)
Он продолжал размеренно идти по начищенному до блеска мраморному полу.
(Но я проиграл, получив навек
(Глядите, как я уел этого предателя.)
(Поделом ему! Пусть бы и дальше гнил в темнице!)
Разносились воображаемые голоса несуществующей толпы в голове Альбериона, когда тот брал бокал с вином. В самом же зале по-прежнему царила надменная тишина, словно в любительском театре, где артисты настолько бездарно играли пьесу, что всем зрителям было скучно, но каждый из них страшился издать хотя бы звук, ибо мог прослыть бескультурным плебеем в глазах окружающих.
(Ничего. Я не привык отступать. Я ещё заставлю всех этих лордов и князей мне сапоги лизать, да так что они будут блестеть ярче, чем этот пол. Я их заставлю меня уважать.)
– Его высочество Джермейн Двэйн, её высочество Люсиль Двэйн и его светлость Киллиан Двэйн. – Гордо произнёс обер-церемониймейстер. Перечисляя всю королевскую семью, он сделал свою выправку ещё строже, хотя казалось, что шире плечи и ровнее позвоночник сделать уже невозможно. Затем он развернулся и удалился в ту самую дверь, через которую все вошли.
Сама же королевская чета, появилась на широком лазурном балконе, возвышавшимся над всем помещением, (выше были только люстры).
Конечно же, перед балом младший брат познакомил его со всей своей семьёй. И они ему понравились. Королева была хороша собой и воспитана как настоящая леди. А племянник был непогодам умён, обладал такими же серыми глазами, как и его дедушка, отец и дядя, это было их семейной чертой, а вот цветом волос он пошёл в свою мать, тёмные как уголь и прямые как стрелы.
В то время как у Джермейна и его старшего брата, а также их отца Кэривульфа и деда Дрэнга волосы были русые и немного вились, образуя на голове застывшую волну.
Все в зале, в том числе и Альберион, поклонились.
Король чуть подался вперёд, отпустив руку сына, теперь его держала только мать. Парню явно не нравилось, что его вывели к публике за руки как маленького, его дядя этого тоже не одобрил, принцу через пару лет предстояло жениться на какой-нибудь знатной девушке, а его, у всех на глазах, родители держат за руки.
– Сегодня у меня великий день! – Громко заговорил правитель. – Ко мне после двадцатиоднолетнего отсутствия вернулся брат. Этот пир я устроил в его честь. Я так этому рад, что не могу справиться с этим чувством в одиночку, а потому прошу вас всех разделить со мной мою радость. Да начнётся музыка и веселье!!!
Уже закисшие от ожидания музыканты, встрепенулись как воробьи на ветке при виде кошки. И принялись играть медленную, но раскатистую мелодию, усиливающуюся с каждым отражением от стен заполняя собой зал со скоростью лавины, и накрывая скучающих людей неизведанным волшебством музыки.