Изгнанник
Шрифт:
Лекция, которую совсем недавно прочитал ему Рыжий Макклэтчи — пугающая, поражающая воображение и в своем роде гениальная, — произвела на Бэррона совсем не тот эффект, на который рассчитывал его начальник. Она лишь усилила ужас от происходящего и укрепила его в намерении забрать Ребекку и сбежать из города.
— Должна напомнить вам, детектив, что ваша сестра находится в месте, к которому она привыкла, и в окружении, которое способствует ее нормальному психическому самочувствию. Проще говоря, ей здесь хорошо. Неужели вы не можете решить свои проблемы каким-либо иным образом?
— Нет. —
— Да, — кивнула Фланнери, — слышала. И знаю, что там были вы.
— Совершенно верно. Я уже давно собирался изменить свою жизнь, а вчерашний день стал последней каплей в чаше. Я хочу уйти из полиции Лос-Анджелеса. Как можно скорее. Но прежде чем я что-либо сделаю или что-либо скажу хоть кому-то, мне необходимо решить проблему с Ребеккой. — Бэррон говорил очень осторожно, тщательно подбирая слова. Он не хотел открыть своей собеседнице больше, чем нужно. — Как я уже сказал вам по телефону, все должно оставаться строго между нами. После того как вопрос с сестрой будет улажен, я поставлю в известность свое начальство.
Полчаса назад, набравшись решимости, он сделал то, на что, как ему казалось раньше, не был способен: написал рапорт о «самоубийстве» Донлана — точно такой, как велел ему Макклэтчи, — и сразу же после этого уехал из Паркер-центра, понимая, что фактически стал соучастником убийства. Но ему нужно было ввести в заблуждение бригаду хотя бы на то время, пока не найдется надежное место для Ребекки. А когда это дело будет улажено, он погрузит в «мустанг» столько пожитков, сколько туда влезет, и сообщит домовладельцу, что разрывает договор аренды, затем позвонит на службу, скажет, что заболел и намерен побыть дома несколько дней. И уже откуда-нибудь с дороги отправит Макклэтчи официальное заявление об отставке.
Джон успел скопить достаточно денег, чтобы они с Ребеккой могли прожить до конца года, ни в чем не нуждаясь, пока он будет подыскивать себе новую работу под другим именем. План казался разумным и вполне выполнимым. А что касается Рыжего и его подчиненных, то вряд ли они станут разыскивать человека, который вынужден хранить молчание и чья сестра не в состоянии ничего рассказать, даже если бы что-то знала. Но пока он должен делать вид, что намерен хранить верность клятве до конца своей жизни.
В течение некоторого времени доктор Фланнери молча смотрела на Бэррона и наконец произнесла:
— Что ж, детектив, если вы этого действительно хотите, я попробую что-нибудь сделать.
— Как вы думаете, сколько времени это может занять?
— Учитывая ее нынешнее состояние, извините, не могу ответить вам сразу.
— Хорошо, — с благодарностью кивнул Бэррон и встал. — Спасибо.
Он понимал, что, как бы сильно ему ни хотелось вырваться отсюда, как бы отчаянно ни складывалась для него ситуация, проблема с переводом Ребекки в другое лечебное заведение не может быть решена в течение нескольких дней или даже недели. С этим
Погруженный в мысли о Ребекке, он уже собирался уходить, как вдруг в кармане его пиджака заверещал телефон.
— Простите, — сказал он и ответил на вызов: — Бэррон.
Через секунду его брови взлетели на лоб.
— Что? — резко спросил он, и его тон мгновенно изменился. — Где?
35
Парк Макартура, 12.40
«Мустанг» Бэррона выехал на обочину и затормозил позади «форда» Рыжего. По периметру были расставлены четыре патрульные машины, и полицейские сдерживали натиск постоянно увеличивающейся толпы зевак.
Бэррон вышел из машины и быстрым шагом направился к густым кустам, растущим у воды. Приблизившись, он увидел Макклэтчи и двух офицеров, которые разговаривали с потрепанным субъектом в грязной и рваной одежде. Когда Бэррон подошел к кустам, из них, осторожно раздвигая ветки, появился Хэллидей, стягивая с рук резиновые хирургические перчатки.
— Белый мужчина, — сообщил он, — с фиолетовыми волосами. Три выстрела в лицо с близкого расстояния. Ни одежды, ни документов. Вообще ничего. Если никто не заявит о пропаже человека и если нам ничего не скажут его отпечатки пальцев, пройдет чертовски много времени, прежде чем мы узнаем, кто это такой. Пойди, сам посмотри.
Рыжий покинул офицеров и направился к ним, а Бэррон полез в кусты, из которых только что появился Джимми.
Убитый, на котором были только носки и трусы, лежал на боку в прибрежной грязи. Большая часть его головы была снесена выстрелами, однако сохранившиеся волосы были выкрашены в фиолетовый цвет.
— Сколько ему лет: двадцать один-двадцать два? — спросил Бэррон у сотрудников криминалистической лаборатории, между тем изучая труп. — Чистые, ухоженные ногти… Нет, это не бомж. Скорее, кому-то позарез понадобилась его одежда.
— Когда его убили? Есть какие-нибудь предположения? — осведомился Рыжий, глядя на Хэллидей.
— Полчаса, может, час назад. Что он говорит? — спросил Джимми у патрульного офицера, мотнув головой в сторону бродяги.
— Не много. Говорит, что забрался в кусты, чтобы отлить, и чуть не споткнулся о труп. Перепугался до смерти и принялся вопить.
Трое детективов отошли в сторону, чтобы не мешать криминалистам просеивать почву вокруг убитого.
— Раздет… Как и один из помощников шерифа в лифте судебного комплекса. — В голосе Рыжего ощущались ярость и напряженность, которых прежде не было.
— Думаешь, Реймонд? — поинтересовался Хэллидей, глядя на прибывших журналистов; возглавлял их доблестный отряд, как обычно, Дэн Форд.
— Да, думаю, Реймонд.
— Коммандер, — обратился к Рыжему Дэн Форд, — мы знаем, что здесь был убит молодой человек. Есть ли основания полагать, что это преступление совершено Реймондом Торном?
— Знаете что, Дэн… — Макклэтчи посмотрел сначала на Форда, а потом на остальных репортеров. — Поговорите-ка вы с детективом Бэрроном. Он может дать интервью от имени нашего подразделения, как и любой другой из нас.