Изгнанники, или Топ и Харри
Шрифт:
– Нам следует разделиться, – сказал Шарлемань инженеру. – Индейцы могут подкрасться и из-за южных холмов. Надо занять и те склоны.
– Разумеется, они могут подкрасться и с юга. Среди бела дня. Почему бы и нет! Они уже вообще не принимают нас всерьез! Не лень им каждое утро устраивать нам какую-нибудь пакость, лишь бы затормозить нашу работу. Но я не могу потерять еще один день. На кону стоят крупные контракты с правительством. Наша компания непременно должна быть в деле! Так что оставайтесь здесь и стреляйте, как только высунется красный нос или черная шевелюра. На южном склоне тоже хватит двоих человек, все остальные – за работу! Пошли!
Некоторые из мужчин ворчали и что-то бормотали себе под нос, но все подчинились и последовали за инженером, который скатился по склону и подобрал свою шляпу. При этом осмотрел стрелу, торчащую в тулье. Древко ее было окрашено и с засечками.
– Это мы прибережем. Опознавательный знак негодяев!
Мужчины возобновили свои изыскательские работы в долине ручья. На холмах к югу и к северу от ручья оставалось по двое дозорных.
Билл и Шарлемань на северном возвышении были недовольны. Они ночь простояли на вахте, и теперь им снова не поспать.
– Уж они могли бы разориться на пару разведчиков, – ворчал Билл. – Хотел бы я знать, сколько нас еще останется к осени. Кстати, а что ты думаешь насчет этого дела с Томом, если всерьез?
– Банда его выкрала.
– Как черт бедную душу.
– Если это так, то парень действительно попал в ад. Не хотел бы я стать добычей индейцев.
– Я тоже.
– А мы можем что-нибудь сделать для Тома?
– Да молчи уж. О себе бы позаботиться.
Шарлемань ничего не ответил на это. Подлая откровенность Билла успокоила и его совесть. Оба дремали в нарастающем зное. Воздух дрожал от жары. Ветер улегся.
Из долины ручья послышались крики. Оба дозорных на холме встрепенулись и увидели, как один из работающих мужчин рухнул на землю. Стрела пронзила ему горло.
Билл и Шарлемань не сказали ни слова. Положение было зловещим. Вот уже несколько дней продолжались эти беззвучные нападения враждебных индейцев. Всякий раз прилетала одиночная стрела и попадала в цель. Но ни один индеец не показался, ни один воинственный клич не прозвучал. Из молчания безлюдной прерии то и дело приходила смерть.
Тревога среди участников изыскательской экспедиции была велика, и руководящему инженеру уже не первую неделю приходилось собирать всю силу воли, чтобы удержать людей и продолжать работу. Работа и война велись в одно и то же время, все уже были сыты этим по горло, и долго так продолжаться не могло. Но где взять разведчиков – теперь, на четвертом году гражданской войны?
Люди, трудившиеся в долине, прекратили работу после второй стрелы и гибели своего товарища. Многие упали на землю и искали укрытия в траве или за дюнами речного песка. Некоторые побежали прятаться в лагерь.
Молчание на сей раз прервал Билл:
– Экое свинство!
– Такое и тебе не выдержать, хотя ты выдержал двадцать шесть петушиных боев!
– Да пусть мне только попадется хоть один из этих краснокожих трусов! Я бы ему показал, что такое петушиный бой.
– Но они не окажут тебе такой услуги, Билл.
– Грязные индейцы, что с них взять.
– Какие они, мне наплевать. Но то, что они делают, мне сильно мешает, понимаешь?
– Побереги слова, Шарль. Там – прислушайся-ка!
В долине у ручья кто-то отважился приблизиться к убитому со стрелой в горле. Поскольку острие было с гарпунными зазубринами, он не мог вытянуть стрелу и только отломил слабо заделанное древко и разглядывал его. К нему был прикреплен кусочек очень тонкой кожи с рисунком, своего рода письмо.
Мужчина рассматривал этот лоскуток.
– Опять голова лошади! – крикнул он двоим на холме.
– А что это значит, Билл? – спросил Шарлемань. – Красные черточки и лошадиная голова, это какие-то повторяющиеся знаки.
– А тебе-то что с этой лошадиной головы, дурень! Она же на стреле.
– Вот мы тут сидим, пока не прилетит следующая – да в нас!
– А что поделаешь. У нас тут полный набор индейцев, их надо натравить друг на друга. Собак надо стравливать с собаками, а краснокожих с такими же.
– И красную собаку с красной собакой, ты хочешь сказать? Тогда как же мы сможем надеяться на это отребье? В прошлом году нам еще помогали индейцы-пауни, а теперь мы их больше не видим.
– Потому что мы их обманули с оплатой. Они же хотели боеприпасы, а мы им не дали и сотой доли того, что они просили.
– А кто же возьмет на себя ответственность за поставки боеприпасов краснокожим!
– Так или иначе, а мы теперь преданы и проданы. В следующий раз уже я оставлю вам свою шляпу в знак прощания. Ведь не хотел я сюда возвращаться, в эти проклятые места. Но как же, вернулся. Дураки мы, дураки.
– То есть ты тоже не знаешь, что означает лошадиная голова и черточки!
– Отстань от меня. Пока они не метнули в меня томагавк, все терпимо.
– А что такое томагавк?
– Означает «держи свой затылок наготове, скоро в него прилетит топор». Разве ты этого не знаешь? А еще называешь себя погранчанином!
– Тихо! Чу!
Оба мужчины, да и все их товарищи на холме за рекой и в долине реки вскинулись. На северо-востоке стреляли. Прозвучало несколько выстрелов быстрой чередой, причем с быстрой сменой мест.
– Билл, что это было? Похоже, несколько всадников гонятся друг за другом!
И снова прогремели выстрелы.
Билл не нашел времени ответить. Он прислушивался так же внимательно, как и все остальные.
В перестрелке наступила пауза. Оба дозорных припали ухом к земле. Поначалу ничего не слышали, но вскоре различили топот копыт одиноко галопирующего коня.