Изгнанники
Шрифт:
Отшвырнув деревяшку и подхватив новый стул, капитан поспешил на помощь Джораеву, на которого насели сразу четверо. Впрочем, лейтенант уверенно оборонялся и уже успел вырубить одного из противников. Трое других, правда, расслабляться ему не давали и теснили Джораева в угол.
Соломин внес коррективы в расклад, разбив второй стул о голову ближайшего француза, а второго поймав за шиворот. Сила у капитана была медвежья, поэтому и рывок вышел соответствующий. Ткань комбинезона затрещала, но выдержала, а так как француз в тот момент двигался вперед, то его ноги опередили тело и, потеряв равновесие, незадачливый драчун рухнул на спину.
Вся схватка заняла несколько секунд, куда меньше, чем ее описание – ничего удивительного, так всегда бывает, особенно когда бой идет в замкнутом пространстве. Раз – и все, двое русских стоят посреди не слишком-то и разгромленного зала, а вокруг них лежит десяток французских матросов с торгового корабля. Кто-то постанывает, а кто-то лежит тихонечко, не портя окружающую действительность своим неэстетичным поведением. Остальные присутствующие числом десятка два индивидуумов разных национальностей сместились к стенам и с интересом наблюдают за происходящим. Судя по спокойной реакции, в исходе схватки никто особо и не сомневался.
К Соломину тут же подскочила Бьянка, почему-то с платком в руках, который она тут же намочила из стоящей на уцелевшем столе бутылки с минералкой. Капитан зло мотнул головой, но девушка решительно схватила его одной рукой за подбородок, а другой принялась вытирать ему лицо. Платок моментально окрасился красным – Соломин протянул руку и нащупал на скуле длинную кровоточащую ссадину. Бьянка тут же хлопнула его по пальцам:
– Не лезь, заразу занесешь.
Капитан хотел резко возмутиться, но их прервали.
– Так-так-так, это что здесь происходит?
В бар заходили люди, и не космонавты, которым нечего делать, а здоровенные лбы из службы охраны, вооруженные электрошокерами. Еще спустя пару минут они удалились, ведя за собой Соломина, Джораева и Бьянку и неся на носилках, благо народу было достаточно, побитых французов. Остальные последовали за ними сами, в качестве свидетелей.
Разобрались, правда, быстро, даже свидетели не потребовались – установленная в зале камера наблюдения со свойственной электронике скрупулезностью зафиксировала, что происходило и кто начал драку. Французов утащили в госпиталь – прежде чем представить перед судом, их надо было как минимум поставить на ноги. Ничего серьезного им, правда, не грозило – штраф, компенсация за причиненный ущерб и, если подвергнувшиеся нападению русские в лице Соломина, Джораева и Бьянки (для девушки было шоком узнать, что ее, оказывается, считают здесь русской) решат подать жалобу, пара месяцев исправительных работ. Соломин, впрочем, жалобу подавать не собирался, да и его товарищи тоже – зачем? Только лишние бумажки, а французы и так свое получили – им еще лечение свое оплачивать, это суммы немалые. Это для русских лечение бесплатное, а чужим в России лучше не болеть – лучшая в мире медицина и стоит соответственно, и тратить время непонятно на кого врачей не заставит никакая клятва Гиппократа.
А вот когда они уже покидали дежурное помещение, и начались неприятности. Навстречу им в коридоре попалась группа офицеров с базирующейся здесь эскадры, которые возвращались на свой корабль с отдыха. Для Соломина так и осталось загадкой, кто их узнал, а главное, откуда этим офицерам был известен род их занятий, однако между офицерами пробежал легкий шепоток, и один из них, капитан-лейтенант лет тридцати, брезгливо скривил губы и бросил:
– И здесь пираты. Что этой швали у нас понадобилось?
Джораев моментально покраснел – от предков ему достался вспыльчивый характер. Соломин не успел удержать своего подчиненного – тот шагнул вперед и дважды врезал хаму по щекам тонкими кожаными перчатками.
Наступила тишина, такая, что было слышно, как жужжит какой-то местный аналог комара. Тишина была вязкой, она ощутимо давила на уши, и было от чего – пожалуй, впервые для большинства присутствующих обнаглевший пират нанес оскорбление русскому офицеру, демонстративно, при всех. За это убивали.
Точнее, за подобное убили бы любого нерусского, причем сразу. Если за границей расклады были чуть иными, то на территории Российской империи за нападение либо публичное оскорбление дворянина или офицера (статус офицера в период службы и после выхода на пенсию был приравнен к дворянскому) иного наказания, чем смертная казнь, не предусматривалось. К своим отношение было проще – если это совершил штатский, не имеющий титула, то ему банально набили бы лицо, а дворянина (или, опять же, офицера) вызвали бы на дуэль. А вот статус пирата, пусть и русского, был несколько неопределенным, хотя к пиратам «настоящие» военные традиционно относились несколько брезгливо.
Прелесть же сложившегося положения заключалась в том, что среди молодых (самым старшим был все тот же тридцатилетний капитан-лейтенант) офицеров обстрелянных, похоже, не было. Они несли службу в тихом районе, были хорошо подготовлены, но вот по-настоящему воевать им не приходилось. Конечно, будь при них оружие, дальнейшие расклады были бы непредсказуемы, но оружия-то у них как раз и не было – закон независимой, пускай и формально, планеты приходилось соблюдать. Так что же им, пытаться заколоть Джораева кортиками? Так ведь не сумеют, да и не готовы они к подобным действиям…
Ситуацию разрулил вышедший из-за угла мужчина лет тридцати пяти, с погонами капитана второго ранга. Увидев, что происходит нечто не совсем понятное, он рыкнул:
– Отставить! Смирно! – потом перевел взгляд на Соломина, и лицо его вытянулось от изумления. – Товарищ капитан первого ранга…
– Вольно, – сделал отмашку Соломин. – Пасынков, это ты, что ли?
– Так точно!
– Японский городовой, а это что, твои парни?
– Так точно…
– Да что ты заладил: «так точно, так точно»… Я, если ты не заметил, в отставке, так что говори нормальным языком. Ты какими судьбами здесь?
– Командую крейсером «Ирбис», базируемся здесь. А вы, я слышал, на вольные хлеба подались?
– Ну да, собственная эскадра, уже четыре корабля. Наших, естественно.
Пасынков присвистнул:
– Здорово!
– Ну так… Чай, не дети уже. Долго еще здесь будешь?
– С неделю примерно. Корабль встал на плановый ремонт.