Изгои (Часть 1)
Шрифт:
Его позвали в туалет, якобы для разговора. Все любезно улыбались, и, ничего не подозревающий Арбалет, зашёл с ними туда. Толпа активистов сразу перекрыла единственный выход. Вначале разговор протекал спокойно, но потом один из активистов взял швабру с тряпкой, засунул её в туалет, измарал фекалиями и выставил её перед Арбалетом. При малейшем движении, тот угрожал измазать Арбалета говном.
А понятия на малолетке, как и везде, были жестокие. Тот, кто попадал в гарем к петухам, не вылезал из него никогда. Он не имел ни своего слова, ничего. Он был изгоем среди изгоев. Для Арбалета это был бы конец его репутации и судьбы. Конец
И Арбалет решил использовать их же уловки. Он пошёл на хитрость и пообещал им исполнять все их требования. Лишь бы быстрей всё это закончилось. Довольные Активисты стояли и весело гоготали над ним (хорошо, что там были только известные своей тупостью дуроломы активисты, и не было никого из изощрённых в таких делах сотрудников. Некому было подсказать этим болванам, что Арбалет тоже не так прост, и умеет не только кулаками махать).
Как только они вышли из туалета на открытое пространство, первое, что сделал Арбалет (да он просто не мог ничего другого сделать), он нанёс резкий удар прямо в висок главного активиста. Тот рухнул, как подкошенный мешок с говном. Завязалась жесточайшая драка. С одной стороны – злые, разочарованные своей неудачей активисты, с другой – горящий бешенством, неистовый Арбалет. Их еле смогли разнять. Арбалета увели в ДИЗО, поверженных активистов - на МСЧ.
Позднее, анализируя ситуацию в туалете, Арбалет понял, что, в принципе, можно сломать любого человека. Если силовыми методами не сломают, то могут опустить в гареме. А там человек – никто. Просто моет туалеты. (Берегите своих деток, заботливые матушки! Не пускайте их гулять без присмотра! Пусть уж они лучше мирно догнивают до старости у мигающих экранов).
В одиночестве ДИЗО Арбалет о многом передумал. Ненависть прямо душила его. Он дышал ею, жил ею. В голове его была только месть.
После выхода друзья поддерживали его. Он стал более замкнутым, и только в спорте находил выход своему гневу.
Через несколько дней участников массовой драки, сторонников Арбалета, всех вызвали на беседу в штаб. Всю дорогу они строили предположения, для чего их вызвали, что ещё им надо… Но их повели к шлюзу. Подойдя к нему, они всё поняли. Там уже стоял «воронок» - машина для перевозки заключённых. Им не дали даже собраться, быстро загрузили в машину и вывезли из лагеря. Прощай, Атлян!
Привезли их на пересыльную тюрьму. Сначала их всех, семь человек, посадили в общую транзитную камеру.
Огромная камера на 30 человек. Из них только «батьков» - 6 человек. Это такие взросляки, которые по каким-то причинам не могут сидеть в камерах для взрослых. Оперативники садят их к малолеткам, чтобы те следили за порядком. Пацанам сразу не понравились установленные там порядки и эти развязные мужланы, нагонявшие жуть на малолеток. На этой почве и начался конфликт. Арбалет и его друзья считали правыми себя и порекомендовали взрослякам ехать к своим и там наворачивать. Прижившиеся в тепле урки этого не могли потерпеть. (Для взросляков на малолетке хорошо: масло дают, кормят лучше, чем других. Можно шпынять слабосильных малолеток, диктовать им свои условия, пользоваться чужими привилегиями).
Сначала происходили словесные перепалки. Потом конфликт естественно перерос в предвоенную ситуацию. Взросляков – 6 человек, атлянских малолеток – семеро. Арбалет чувствовал, что они, прошедшие столько
Утром, как-только проверка вышла из камеры, без лишних разговоров и объяснения причин, Арбалет первым бросился в атаку. Взросляки не были готовы к такому обороту дела и столь яростному напору. Их просто охватила паника. Кто-то из них начал стучать в броню и звать на помощь, кто-то пытался спрятаться. Только двое пытались оказать сопротивление (так, для проформы). Не очень-то дружно отстаивали эти «взросляки» свою сытую жизнь и свои интересы, и быстро проиграли. Когда на крики о помощи сбежалась администрация, с ними было всё кончено: все валялись в разных углах и корчились от боли.
Малолетки выстроились перед администрацией. Самый старший из взросляков как собачонок бегал возле сотрудников и показывал на зачинщиков. Арбалет и его друзья уехали в карцер. Когда они отсидели положенные сутки, их посадили в специальную карцерную камеру для «отрицательно настроенных» малолеток. Там они и сидели.
Потом троих, им было только по 16 лет, за драки и конфликты осудили на спец. усиленный режим. Арбалета, Рустика, Офицера и Мультика держали в этой камере, пока им не исполнится по 18 лет. Они все были почти ровесники. Потом их всех вместе повезли на суд - пересуживать с малолетки на взрослую колонию.
Завели их в зал суда, начался суд; у судьи, как показалось Арбалету, было явно предвзятое к ним отношение. Она долго пугала их «крытой» тюрьмой, если они не исправятся. А они просто подсмеивались беззвучно над её напрасными словоизлияниями.
После суда привезли их в транзитную взрослую камеру перед рассылкой уже во взрослые колонии. Все четверо понимали и чувствовали, что они больше никогда не увидятся в этом бушующем океане жизни. Один из Тюмени, другой с Казани, третий со Свердловска, и Арбалет – из Челябинска.
В этой жизни ничего случайного нет. Не случайно произошла и встреча наших юных вольнолюбивых героев в атлянской душегубке. Их недолгая боевая дружба многому научила их. Расставание было тяжелым, но никто не рыдал, никто не плакал. Они же были настоящими мужчинами.
Как жизнь свела их, так и разводила теперь в разные стороны. И ничего они сделать не могли. Всё случившееся с ними они воспринимали как должное. Все они были похожи друг на друга определёнными чертами характеров, родственными душевными качествами, которые как магнит притягивали их друг к другу. Они уверенно полагали, что когда приедут на взросляк проблемы их закончатся: там же люди взрослые, должны всё понимать. И вот пришло время расставаться.
Первым из транзитки уезжал Арбалет: утром его заказали на этап. Пацаны суетились, собирая всё необходимое на первое время. Когда в хате открылась дверь, они встали, молча обнялись. Уже выходя из камеры, Арбалет обернулся, вглядываясь в эти дорогие лица, стараясь запомнить их навсегда: своих верных друзей, отважных воинов из атлянской малолетки. Больше они никогда не увидятся. Но он будет помнить их всю свою жизнь.
Когда в Арбалета ударил прохладный свежий ветер, его вдруг обожгла отчаянная озорная мысль: «Эх, сейчас бы вместе с друзьями, на лихих скакунах, впереди боевых отрядов, лететь к этой суетливой, коварной, дрожащей от страха и обречённой Византии…»