Изгой, Крах Советской империи

Серков Дмитрий

защитники Белого Дома трудились, возводя стены для обороны своей власти, власти

народа – демократии. Время неумолимо бежало вперед, но работы не прекращались ни на

минуту, прибывали новые люди, из близлежащих домов женщины подносили продукты,

пытаясь утолить голод защитников.

Алекс лавировал в толпе, активно общаясь с защитниками, щедро делясь новостями.

Таких, как он, праздно шатающихся, на площади были уже сотни. Большинство, конечно,

пришло

к Белому дому отстаивать свои идеалы и своего Президента, но хватало и тех, кто

явился поглазеть и поразвлечься на «массовых гуляниях», попросту зевак. От каждого

третьего пахло алкоголем – где-то недалеко разливали водку.

Единый порыв толпы заряжал энергией. Готовность сложить голову за мнимую

свободу и неосязаемое будущее поражала воображение. Алекс не верил, что можно

освободиться из оков, оковы – символ порядка. Из своего воспитания он вынес две вещи:

подчинение приказам и невмешательство в дела сильных мира сего. Политика – грязное

дело. Это он знал всегда, но задумался только сейчас, здесь, на площади, окунувшись в

народное волнение, всем своим естеством ощущая тревогу, нависшую в воздухе, кожей

впитывая адреналин и страх защитников. Никогда раньше ему не доводилось сталкиваться

так близко с людской бедой, порождаемой борьбой за кресло, за власть. Всегда была

только работа, никаких эмоций, ничего личного. Он получал приказ о ликвидации объекта,

после чего нажимал на спусковой крючок или на кнопку на пульте дистанционного

управления. Не стоило даже разбираться во внутреннем мире своих жертв, в их

деятельности и причине, по которой выносился приговор.

Бах! Готово, приказ выполнен.

Сейчас все оказалось по-другому. Он вплотную прикоснулся к людям, к их

настроению, впервые увидел граждан, готовых пожертвовать жизнью во имя

общечеловеческих ценностей и идеалов, вбитых им в голову партократами. Их никогда не

учили этому, но они свято верили в чистоту своей мечты, склоняя голову на плаху.

Однако, оказавшись по долгу службы втянутым во внутренние разборки властителей

судеб, он увидел отношение к одному отдельно взятому человеку-винтику в огромной

машине Власти, к тому самому винтику, который не щадя живота своего отстаивает ее.

Ему хватило поверхностного восприятия, не погружаясь в глубины человеческого

сознания. Алекса, наплевавшего на жизни одного или десятков людей, шокировало

равнодушное отношение к обывателю, политики не гнушаются сложить огромное

количество голов… чужих голов во имя достижения собственных ничтожных целей.

Он тоже лишь винтик в системе, без которого можно обойтись, выкинуть как

ненужную,

отработанную деталь. Не приходилось питать иллюзий: эта операция станет

последней в его трудовой биографии при любом развитии событий. Ликвидаторы долго не

живут, так же, как и империи, одна из которых сейчас трещала по швам. Эта империя –

СССР.

Его работа не подразумевала карьерного роста, Алекс всегда довольствовался

собственным местом под солнцем, никогда не считал себя распорядителем человеческих

судеб. Да, он убивал, но убивал виновных. По крайней мере, всегда верил, что каждый из

объектов заслуживает смерти. Но разве случалось такое, чтобы при ликвидации страдали

посторонние? Никогда! Конечно, спецслужбы западных стран вылавливали псевдо убийц,

но разве в этом его вина?

Какой-то новоявленный оратор распинался, стоя на бампере военного «Урала». В

клетчатом пиджаке, мятых костюмных брюках, с торчащими в разные стороны из-под

видавшего виды бордового бархатного берета растрепанными волосами и седой бородкой

клинышком, он походил на художника. Это был образ представителя интеллигенции

времен НЭПа. Он, брызжа слюной, активно жестикулировал, то и дело, теряя равновесие и

едва не падая в толпу, агитировал людей не покидать площадь, чтобы не позволить

войскам отобрать бразды правления у демократов. Пронзительный голос дрожал, но искра,

горящая в нем, привлекала все новых и новых слушателей. Народ был уже на взводе,

готовый последовать за любым человеком, который поведет их к светлому будущему и

покажет, наконец, долгожданный свет в конце тоннеля.

К этой пороховой бочке достаточно было поднести спичку, и последует взрыв

народного негодования.

Выступление щуплого оратора пестрело лозунгами и обещаниями, в которые верили

и которые поддерживали стоящие с раскрытыми ртами слушатели. Все здесь оказались в

одинаковом положении: и художник, вышедший из народа, и толпа у его ног – все были

равны, служа примером единства и сплоченности. И если кто-нибудь провел бы сейчас

вошедший в моду за последние годы референдум, то именно этого человека, несомненно,

избрали бы в Президенты большинством голосов, несмотря на то, что говорил он от лица

Ельцина, Руцкого5 и Хасбулатова6 [ Руцкой Александр Владимирович – генерал-майор

авиации, в августе 1991 года вице-президент РСФСР; Хасбулатов Руслан Имранович -

российский учёный и публицист, член-корреспондент РАН (1991), в августе 1991 года