Изгой. Трилогия
Шрифт:
* * *
Отбросив очередной внимательно прочитанный свиток на пол у кровати, я завел руки за голову и устало потянулся всем телом. Незажившее плечо обрадовано ответило вспышкой боли, и я громко выругался.
Весь вечер я провел за чтением бумаг из тайника барона Ван Ферсис, и единственный сделанный мною вывод был следующим: таким бумагам место где угодно, но никак не в тайнике. Большая часть свитков являлась деловой и любовной перепиской барона. Чего там только не было. Кокетливые письма от незамужних дворянок, приглашающих барона на очередной бал или костюмированный маскарад. Составленный по всем правилам вызов на
И так бумажка за бумажкой, свиток за свитком…
Когда я прочел записку от портного, который уведомлял барона, что заказанные им кружевные дамские панталоны уже отправлены герцогине, то меня охватило неприятное чувство, будто я занимаюсь подглядыванием за чужой жизнью. Но делать было нечего. К тому же мне почему-то казалось, что это далеко не первый случай, когда я роюсь в чужих документах и чужих жизнях. Уж больно хорошо я знал это дело – как проглядеть тот или иной документ по диагонали, как изучить и понять небрежно отпечатанный в печати герб, как читать между строк, чтобы понять скрытый смысл в кажущемся невинным послании. Я умудрился даже определить примерное время написания документов. Мне в глаза бросалось все – состояние пергамента или бумаги, насколько выцвели чернила…
Стоило мне задать себе вопрос «А откуда, собственно, я обладаю такими странными умениями?», как в голове предупреждающе заворочались жернова боли, и я поспешно сосредоточился на следующем свитке.
Уже глубокой ночью я закончил чтение последнего документа и с облегчением потер уставшие глаза – большая часть писем была написана людьми, похоже, никогда не утруждавшими себя изучением искусства каллиграфии, и разбирать корявый почерк было сущим мучением.
Из всех бумаг достаточно интересными оказались только два уже пожелтевших свитка. Если судить по витиеватой подписи и глубоко отпечатанному в воске оттиску гербовой печатки, писал их самолично лорд Ван Ферсис. Судя по всему, свитки получены отцом Аллариссы незадолго до отбытия в Дикие Земли. Письма были достаточно пространными и одновременно пустыми. В первом письме заботливый отец небрежно интересовался здоровьем сына, сообщал об отправке защитного артефакта с многочисленной охраной и солидной сумме для закупки всего необходимого для успешного путешествия и основания поселения. Во втором письме старый лорд просил (скорее требовал) перенести отправку отряда на несколько недель раньше, чем было условлено, и сообщал, что вскоре прибудет посланный им управитель, чтобы позаботиться о недвижимом имуществе барона. В том же свитке лорд горестно сетовал, что не может удовлетворить просьбу сына и отправить с ним некоего Квинтеса, поскольку его услуги крайне необходимы в столице.
Но больше всего меня заинтересовали не подробные наказы и просьбы старого лорда, а повторяющиеся из письма в письмо увещевания не противиться воле отца и обязательно взять с собой «свет моих очей» малышку Аллариссу. Похоже, барон был далеко не дурак и, прекрасно осознавая, насколько опасна затеянная авантюра, решительно не хотел брать с собой единственную дочь, о чем и заявил лорду напрямик. Оно и понятно – к чему тащить с собой десятилетнего ребенка в полные опасностей Дикие Земли? Ясно лишь одно – раз Алларисса оказалась здесь, значит, лорд Ван Ферсис сумел настоять на своем.
Убедившись, что больше не осталось непрочтенных документов, я сложил все бумаги барона Ван Ферсис в небольшой мешок, чтобы передать их законной наследнице Аллариссе. Для меня это лишь занимающие место пыльные бумаги, а для девушки память о почти наверняка уже мертвом отце. В сторону я отложил лишь два столь заинтересовавших меня свитка – я собирался показать их отцу Флатису и выслушать его мнение.
В письмах не было ни одного намека на то, что Алларисса нужна лорду для определенной цели, но я в этом больше не сомневался. Осталось лишь выяснить, что за роль во всей этой истории оказалась уготована девушке,
На этом я решил закончить сегодняшний день. Завтрашний обещал быть сложным, и надо хорошенько выспаться, тем более что спать мне осталось несколько часов – на самом рассвете начнется ритуал по принесению клятвы крови. Рикар уже провел все необходимые приготовления.
Задув тусклый жировой светильник, я укрылся теплым одеялом и закрыл глаза. Уже через несколько минут я крепко спал и, к счастью, не видел никаких сновидений.
Отступление шестое
Без нужды приложив лошадь плетью, Квинтес в бешенстве огляделся по сторонам с высоты седла, но не обнаружил ничего, кроме унылых деревьев с покрытыми снегом голыми ветвями. Посвистывание ветра утихло, и теперь их окружало снежное безмолвие. Вот уже пятый день отряд ниргалов упорно двигался к цели, останавливаясь лишь на короткие ночевки, чтобы дать лошадям отдохнуть. Вот уже пятый день Квинтес изнывал от приступов неконтролируемой ярости и никак не мог выйти из этого состояния.
Проклятый Ситас Ван Мерти! Проклятый старик! Провел его как мальчишку, да еще и посмеялся при этом!
Стоило Квинтесу вспомнить давешний день в оставшемся далеко позади пограничном поселении, как с его губ сорвался приглушенный стон ярости. А ведь так хорошо все начиналось!..
Обнаружить в крошечном городке согбенную фигуру старого мага не составило труда. Завидев торопливо семенящего к трактиру Ситаса, Квинтес не сумел удержать жестокой усмешки и вполголоса отдал четверке ниргалов короткий приказ. Старик не успел сделать и двух шагов, когда его высохшее тщедушное тело затрепыхалось в руках молчаливых ниргалов.
Неспешно подойдя к едва касающемуся земли магу, Квинтес насмешливо произнес:
– Рад тебя снова увидеть, старый друг Ситас.
Подцепив кончиком пальца скрывающий лицо старика капюшон, он небрежно откинул его, лишь для того, чтобы изумленно выругаться – это был не Ситас.
На Квинтеса смотрело абсолютно незнакомое ему лицо одетого в лохмотья старика с бессмысленным взглядом и повисшей на подбородке ниткой слюны. Морщинистое лицо, подбородок покрыт редкой седой щетиной, мутные глаза застыли в одной точке. Это был не Ситас Ван Мерти. Брезгливо оглядев невнятно бормочущего идиота и обратив особое внимание на рваный пыльный плащ, он вновь бессильно выругался – этот некогда баснословно дорогой плащ из тиренского сукна был ему более чем хорошо знаком. Доносчик не ошибся – старый лис Ситас, несомненно, побывал в городке и теперь вел игру по своим правилам.
Наклонившись к лицу молчащего незнакомца, Квинтес выплюнул вопрос:
– Где старик, давший тебе этот плащ?! Где Ситас?! Говори!
Стоило Квинтесу упомянуть имя Ситаса, как седой оборванец дернулся всем телом и невнятно замычал, словно пытаясь что-то выговорить.
– Что?! Что ты лопочешь?! – Квинтес наклонился еще ближе, морщась от исходящей от бродяги вони, и тут же с проклятьем отскочил на шаг назад, прикрывая ладонью лицо – подставной старик плюнул ему в лицо и засмеялся столь знакомым смехом. Такое визгливое хихиканье могло исходить только из уст самого Ситаса.
Через мгновение смех резко оборвался, и, подняв тяжелый взгляд на утирающего лицо Квинтеса, старик неожиданно четко произнес:
– Ты вздумал перехитрить меня, глупый мальчишка? Возомнил себя умнее меня? Ты лишь отребье, воняющее тухлой рыбой, как и твой отец!
– Я найду тебя, Ситас! – в бешенстве взревел Квинтес, перчаткой вытирая стекающий по щеке плевок. – Я найду тебя, старик, и проткну тебе сердце лезвием своего меча! Будь ты проклят!