Излечи меня
Шрифт:
От рубашки так приятно пахло. Возбуждающе.
Нет, серьезно, если бы Мия Монро была ароматом, заключенным в бутылку, я бы разбрызгал его по своей подушке. И по всей своей одежде. Дьявол, я бы и себя всего им обрызгал бы.
Когда она вернулась после переодевания, распространяя ванильный аромат вокруг себя, она была свежей после душа — ее волосы были до сих пор немного влажными. На ней был бледно-розовый топ и джинсы, обтягивающие попку. Мой член чуть не выпрыгнул из штанов при виде нее. Она выглядела умопомрачительно.
Мне потребовалось несколько минут, чтоб заставить
Она выглядела притихшей, пока я объяснял ей все то, что мне удалось раздобыть. Я затем оставил ее на веранде, полагая, что, может быть, ей требуется какое-то время, чтобы побыть одной и все обдумать.
Вот поэтому-то я и торчу на кухне, готовя для нас кофе.
Я догадываюсь, что она рассматривает распечатанные мной бумаги. Я даже представить себе не могу, как должен чувствовать себя человек, которого бросила собственная мать.
Меня никто и никогда не бросал, но зато мне пришлось пережить смерть своей матери.
Моя настоящая, биологическая мать, Абби, умерла при моем рождении. У нее были проблемы с сердцем, которые врачам не удалось вовремя установить, и поэтому она умерла при родах.
Они с папой не были женаты. Они были очень молоды, влюблены, не думали о противозачаточных средствах, и поэтому через девять месяцев случилось то, что случилось — привет, Джордан.
После того как умерла Абби, отец растил меня в одиночку, при поддержке моего деда. Когда мне исполнилось два года, Бель — моя приемная мать, к которой я относился как к родной матери, потому что у меня никогда не было другой матери, — вернулась в город, и они с отцом снова начали встречаться. Они были парочкой еще с самой школы. Маме пришлось уехать сразу после школы, чтобы поступить в университет, а отец остался здесь и поступил в полицейскую академию. Перед тем как она уехала, они расстались. После этого папа встретил Абби, и на свет появился я.
Моя мама умерла четыре года назад, и отец с тех пор не взглянул ни на одну другую женщину.
У отца была очень непростая жизнь. Он потерял двух женщин, которых любил. Я думаю, смерть их обеих убила в нем всякую веру в любовь. И я его прекрасно понимаю.
Именно поэтому я предпочитаю не ввязываться в отношения. Я обращаю внимание на противоположный пол, только когда мне необходима сексуальная разрядка.
Вдруг зазвонил телефон.
— «Голден Оукс».
— Привет, сынок, как у тебя дела?
— Привет. У меня все отлично. Как там дед? Он еще не свел тебя с ума?
Он смеется.
— Потихоньку сводит, ты же знаешь своего деда. Как дела в отеле?
— Замечательно. У нас новая постоялица. Она пробудет тут целых две недели.
— Она? — тишина. — В отеле остановилась женщина?
— Да, пап, — я вздыхаю.
— Она одна?
— Угу.
— Сколько ей лет?
— Не знаю. Примерно моего возраста. Может, на пару лет младше.
— У нее есть парень?
— Черт возьми, пап! — я снова вздыхаю. — Я не в курсе ее личных дел, — ложь. — Потому что мне это не нужно. Я не собираюсь соблазнять ее, окей? Она не в моем вкусе.
Последняя
— По-моему, нет такой девушки, которая была бы не в твоем вкусе, Джордан.
— Нет, есть, — я говорю с усмешкой. — Я никогда бы не лег в постель со страшной девушкой. Черт, ты можешь поверить мне хотя бы раз в жизни?
— Боже, Джордан. Неужели тебе так необходимо чертыхаться в таком количестве?
— Да, мне это жизненно необходимо.
И как только родителям удается в считанные секунды превратить тебя из взрослого молодого человека в гребаного подростка?
— Итак, значит она страшная? — спрашивает он, не желая заканчивать этот разговор.
— Кто? — я включаю «дурочка».
Он громко вздыхает в трубку.
— Эта девушка, с которой у тебя совершенно нет намерения оказаться в одной постели.
— Ну... нет, она не совсем подходит под мое понимание «страшной».
Отец расхохотался. Очень громко.
Меня этот разговор реально напрягает.
— Послушай, па, я знаю, что ты думаешь, что я безответственный и безалаберный, и я также знаю, что у тебя есть все основания так полагать, но поверь мне, я смогу держать свои руки при себе и не распускать их. Я даже не приближаюсь к этой девчонке. Она гость в нашем отеле. И точка.
— Ээээй, успокойся, сынок. Во-первых, я не думаю, что ты безответственный и безалаберный. Ты меня понял? Просто я за тебя переживаю. Я как отец имею на это право. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, но у меня складывается такое ощущение, что ты ищешь счастье в неправильных местах. Особенно в последнее время.
Наш разговор принимает слишком серьезный оборот, и мне это не нравится. Я не люблю, когда мне лезут в душу. Особенно когда это делает мой отец.
Я опираюсь рукой о стену и прислоняюсь к ней лбом.
Я выдыхаю.
— Я в порядке, па. И счастлив. Слушай, мне надо идти. Передавай привет деду от меня, ладно?
— Передам, — в его голосе звучит смирение, и я этому рад. Я хочу закончить этот разговор как можно скорее. — Береги себя, сынок. До скорого.
Я вешаю трубку и тут же осознаю, что забыл рассказать ему о том, что случилось с Дозером. Ну и ладно. Я не в том настроении, чтобы звонить ему прямо сейчас. Позже я все ему расскажу.
Я выхожу наружу с нашим кофе. Мия сидит за столом. Она сняла свои солнечные очки и откинулась на спинку кресла. Ее голова откинута назад, а глаза уставились в небо.
Я неотрывно наблюдаю за ней немного дольше, чем положено.
Внезапно она поднимает голову, и я пойман с поличным — разглядывающим ее.
Делая вид, как будто нет ничего странного в том, что я разглядывал ее, я улыбаюсь, направляюсь к ней, и ставлю ее кофе перед ней на стол.
— Спасибо, — она улыбается мне, глядя снизу-вверх, и меня снова посещает такое чувство, как будто меня с силой толкнули в грудь.
Эта хрень серьезно начинает сводить меня с ума. Не ее улыбки... нет, они прекрасны. Я говорю о своей реакции на ее улыбки, она выводит меня из себя. Моя реакция на нее.