Измайловский парк
Шрифт:
– Так вот и у меня есть такое, от рождения, – сказал Мальф и добавил: – Ну, не знаю я, откуда я это знаю. Знаю и все.
– Странный ты какой-то, – заключил Санька. – Лучше бы ты чему-нибудь полезному научился от рождения. Младших, например, не обижать.
– Ну, давай, скатку к сидору прилаживай и пойдем.
– Куда что? – не понял мальчик.
– Рюкзак вот этот, армейский, – сидор называется!
– Как спекулянт из Зоны?
– Какой зоны? – не понял Мальф.
– Ну, я в книжках старинных читал длинную историю про Зону, сталкеров каких-то и прочее. Ничего не понятно. Там, типа, пытались рассказать,
– Нет, это другой сидор. Полезный. Видишь, ремешки по бокам? Так вот, укладываем все нужное внутрь, завязываем и вокруг крепим скатку. Понял?
– Да что тут понимать. А со всем этим барахлом что делать? – Санька показал на оставшийся ворох одежды.
– Тут оставим, маркитанты заберут, как мы уйдем. Или ты думал, что за нашу клячу они все отдали? На выбор дали, остальное надо оставить.
– А если все унесем? – хитро спросил мальчик. – Ведь ценное выменять потом можно.
– Экий ты корыстный! – покачал головой Мальф. – Никогда не пытайся обмануть маркитантов. Они сейчас сидят и на нас через бинокли в оба смотрят!
– Побьют?
– Побить не побьют, а вот убить за обман попробуют. А то еще проще, – говорят, что они как обновлять вещи могут, так и старить. И пойдешь ты по миру, сверкая голым задом и шлепая отвалившимися подошвами. Кстати, портянки не скатались в носок сапога?
– Да нет вроде. – Мальчик попрыгал на месте.
Через час, закинув за плечи армейские сидоры с притороченными к ним шинелями, они двинулись в путь. На месте стоянки осталась сиротливая куча одежды. Как только путники скрылись за деревьями, к ней подбежали двое маркитантов и быстро сгребли имущество обратно в мешки.
Глава 4
Утро Макария, Тайного Дьяка, не отличалось от вчерашнего, а вчерашнее не отличалось от позавчерашнего. Рассвет, молитва, скромная трапеза в келье. Потом, не изменяя многолетней привычке, он посвятил час укрощению плоти, упражняясь с гантелями и штангой. И еще каждое утро двадцать минут он занимался стрельбой. Как обычно, из старинного карабина Симонова, который ему лично подарил Данила после того, как Дьяк выслушал рассказ о его подвигах. Стрелял Дьяк редко, тщательно целясь, не тратя больше трех патронов за тренировку. Окончив упражнения, он окатил себя из кадки холодной водой со льдом, обтерся грубым льняным полотенцем и, облачившись в черную рясу с глубоким капюшоном, удалился в свою келью. Там, опять же не изменяя строгому правилу, Дьяк стал изучать донесения, которые заранее сложил на столе из струганной березы его секретарь, подьячий Вавила. На третьей странице Макарий отложил документы и позвонил в маленький бронзовый колокольчик. Вавила явился немедленно и застыл в молчаливом ожидании.
– Поясни, – Макарий протянул секретарю тот самый третий лист.
– Яко глаголит Маре…
– Сколько раз говорить тебе, не на людях говори светски! Тоже мне, «иже-паки».
Вавила покорно кивнул и начал заново:
– Марена сообщил, что шамы, пришедшие с северо-востока, рассказали, что шайны напали на колонию. Христианскую.
– Шайны никогда не воевали с нашими. Грабили? Зачем нападать? Они же торговцы. – Дьяк в смятении отбросил бумаги. – И торговцами всегда были. Это основа устоев мира. Не может вол стать скаковым фенакодусом. А если кто-то его так попользует, ничего хорошего не получится. Ты уверен в этих сведениях?
– Это-то и непонятно. Шамы говорят, там поселение было мирное, пахари, и грабить особо нечего.
– Надо послать разведку, – заключил Дьяк. – Никогда не верил этим безбожникам шамам. Дьявольское отродье.
– Марену с его дюжиной? – поспешил предположить секретарь.
– Марена воин известный. Он всех сначала изрубит, а потом разбираться будет. Да и всегда перед походом шум поднимает. Не может он без этого, кураж так набирает. А тут дело деликатное. Следопыты нужны. Воевать с шайнами за куполом смысла нет. – Макарий встал, и, спрятав ладони в рукава рясы, медленно прошелся по своей келье.
– Остронега? – предложил Вавила.
– Зови, – кивнул Дьяк. – С языка снял.
Остронег, высокий худой человек, возник в келье, как тень. Дьяк, склонив голову над бумагами, не услышал ни привычного скрипа двери, ни шороха длинной одежды вошедшего. Одет Остронег был не так, как Макарий или Вавила. Длинный полотняный плащ скрывал атлетическую фигуру. Окладистая борода делала открытое лицо благородным и спокойным. Узкая кожаная полоска скрепляла светлые длинные волосы. Под плащом явно угадывался меч, хотя с оружием к Тайному Дьяку входить было строжайше запрещено. В руках Остронег держал шапку из белки-кидалы с длинным пушистым хвостом. Мех этого зверя, с золотым отливом, ценился выше соболя или давно исчезнувшего песца.
– Хорошо, скоро явился. – Дьяк жестом предложил сесть на лавку напротив. – Дело есть.
– Готов я, – смиренно ответил Остронег.
– Что-то быстро соглашаешься, а не знаешь, зачем звал.
– Я никогда наобум Лазаря не прихожу… Знать все должен заранее.
– Вавила поторопился? – сердито спросил Макарий. – Что-то в Москве я стал последний все узнавать, пора порядок наводить.
– Я и без Вавилы понимаю, что к чему, – упрямо повторил Остронег. – И про доклады все знаю. И знаю, зачем тебе понадобился. А про то, что шайны с катушек слетели, давно слыхал. Сволочь нерусская.
– Негоже в ересь расовой дискриминации впадать. Не все же они такие. – Дьяк поморщился от грубого слова, неуместного в его келье.
– Не все, но, видать, есть у них какая-то шайка…
– А ты не думаешь, что это может быть новой политикой всех шайнов? Торговали-торговали, с нами дружились, вместе, вон, наладили перевозку воска, их всю зиму свечами обеспечивали. Это же не просто на базаре свечку купить, это был грандиозный проект. И дороги строили, и охрану обеспечивали. Но это все давно было. Последние годы просто шайки околачивались, да и все. И что же теперь? – Дьяк пытал Остронега вопросами, на которые тот, конечно, не мог ответить. Скорее Макарий спрашивал сам себя.
– Я могу знать только то, что знаю. А то, что знаю, я сказал. Одна шайка, даже не клан, через всю Москву в поход пошла. Словно рыщут что-то и не считаются ни с кем.
– Воины они хорошие? – Дьяк сверкнул глазами из-под капюшона.
– Хуже некуда. Своих не жалеют, противника не жалеют. В бою на мечах слабые, хотя любят всякие финтифлюшки и мечи причудливые. Скорее всего, берут на испуг.
– Когда пойдешь? – перешел к делу Макарий.
– К вечеру. Только указ дай, чтобы уйти тайно.