Измена по контракту
Шрифт:
— Какая камера? — спрашивает Влад, нахмурившись. — Какие доказательства? Яна, о чём ты?
Я молчу.
— Ты правда уничтожила карту?! — Никитос не может поверить в услышанное.
— Да.
— Значит, там что-то было?
— Ничего не было, — твержу я, как попугай.
— Идио-о-отка, — тянет он. — Что случилось, Яна? Это он тебя заставил? Он тебе чем-то угрожал, ну что ты молчишь? — он меня встряхивает, я не противлюсь.
У Влада расширяются глаза.
— Ой, Никита, ну чем он мог мне угрожать? — наконец произношу
— О чём? — опять спрашивает Влад.
Мне так жаль его, сердце сжимается от боли. Но выхода нет. Всё равно он узнает — не от меня, так от Никитоса или Насти. Они молчать не будут.
— Влад, я не та, за кого ты меня принимаешь. Я специально устроилась в «Питерстрой», чтобы тебя соблазнить. Твоей жене нужны были основания для развода, и она обратилась в агентство Никиты. А мне позарез нужны были деньги. Поэтому мы придумали план. — Я прерываюсь и вздыхаю. Не хватает воздуха. — Но я передумала выполнять задание, тебе ничего не грозит. Прости меня, если сможешь. И ты, Настя, прости. И ты, Никита. Я не хотела вас подводить, просто… Я же говорила, что не справлюсь. Не для меня такая работа.
— Дурочка, — цедит Настя сквозь зубы. — Какая же ты дурочка. Я думала, ты умней, а ты повелась на смазливого мальчика. Настолько понравился секс? Неужели лучше твоего бывшего супермачо? Или так давно не трахалась, что любой сгодится?
На её лице написано презрение, но я не обижаюсь. Я и сама себя презираю.
— А как же полтора миллиона? — спрашивает Никитос, отпуская мою руку.
Я растираю пострадавшее место и пожимаю плечами.
— И что теперь? Поедешь в коммуналку? — продолжает он давить на больную мозоль.
— Поеду, Никита, а что делать? Или ты хочешь мне что-то предложить? Например, руку и сердце? Так вот, я лучше проживу всю жизнь в коммуналке, чем соглашусь стать твоей женой.
Он багровеет прямо на глазах. Чёрт, мы же дружили миллион лет, и я никогда его не унижала! Знала, что любит, и щадила его чувства. Но сегодня всё идёт не по плану. Проклятый день, когда прошлое вернулось бумерангом.
— Ладно, пойду выпью. Кто-нибудь хочет со мной? Нет? Ну как хотите. Там ещё икра осталась.
— Подожди, — просит Влад.
Я оборачиваюсь.
— Так ты с самого начала… играла со мной?
— Ну да.
— Пыталась раскрутить на секс?
— Да.
Он быстро облизывает губы. Смущается.
— А что ты знала обо мне?
— Всё, — отвечаю я. — Настя рассказала интимные подробности, которые требовались для дела, плюс мы собрали дополнительную информацию. Или ты про…
Наверняка его волнует, знала ли я о его специфических пристрастиях, но он не может спросить в открытую. Для него важно сохранить эту тайну.
— Если ты про то, о чём мы разговаривали в церкви, то для меня это не стало новостью. Я всё знала, прости. Но больше никто ничего не знает, не переживай об этом. Забудь обо всём. Живи своей жизнью, побеждай в конкурсах, строй небоскрёбы, становись самым лучшим архитектором…
Настя закатывает глаза, демонстрируя, как её задолбал этот мелодраматизм. Ничего, переживёт.
Влад переводит взгляд на неё:
— Ася, ты действительно наняла людей, чтобы отобрать у меня бюро?
— Действительно! — с вызовом отвечает она.
— Поверить не могу. Но почему? Что плохого я тебе сделал?
— Сегодня что, вечер откровений? — она криво усмехается. — Потому что я не люблю тебя, потому что ты меня обманывал, потому что я так и не смогла простить измену с Васей. Этого мало?
— Да нет, достаточно. Я так понимаю, ты обещала заплатить Яне полтора миллиона, если она затащит меня в постель?
— Всё верно. Только эта дура отказывается от денег, — Настя уже смеётся, но это нехороший смех, он грозит закончиться безобразной сценой. — Доказывает, что ничего не было, как будто по вам не видно, что было! Господи, какой грёбаный цирк она устроила, ничего кринжовее я в жизни не видела! Ну просто Мать Тереза на минималках!
— Всё было, — говорит Влад.
— Что? — удивляется Настя.
— Перечисли Яне деньги, и я во всем признаюсь.
Мы стоим, вылупившись на него.
Первым очухивается Никитос:
— Если ты признаешься в измене, то должен будешь отдать Насте бюро.
Влад кивает:
— Я отдам ей «Питерстрой», себе оставлю только проект «Дроздов-центра». Даю слово. Перечисляй деньги.
— Сейчас? — притихшим голосом спрашивает Настя.
— Да.
Он не шутит. Настя суетливо достаёт телефон, открывает банковское приложение и тыкает наманикюренным пальчиком в экран. Спрашивает у меня номер счёта, я диктую. Через несколько минут дело сделано — полтора миллиона зачислены на мой счёт.
— Всё готово, — сообщает Настя.
— Отлично. Надеюсь, каждый из вас получил, что хотел, и теперь будет счастлив, — спокойно отвечает Влад. — Поручи своим юристам подготовить документы на развод и передачу компании. Завтра я всё подпишу.
Настя с Никитосом синхронно кивают. Я пока не могу осознать происходящее.
— Уезжайте, — говорит Влад. — Чтобы через пять минут никого тут не было.
И уходит в дом.
— Он нас не кинет? — спрашивает Настю Никитос.
— Нет, — уверенно отвечает она. — Если дал слово, то не кинет.
Я захожу в дом и быстро пихаю в сумку свои вещички. Розовый купальник и коротенькие шорты. На обратном пути прислушиваюсь к тишине в спальне Влада. Дверь плотно закрыта. Мне чудится всхлип, но я отгоняю тревожные мысли. Не может же взрослый мужчина плакать из-за потери бизнеса? Или он не взрослый? Или он плачет по другому поводу?
Больше всего на свете мне хочется зайти к нему в комнату, бухнуться на колени и вымолить прощение, но я-то точно взрослая тётка. Опытная и немало в жизни повидавшая. Я-то знаю, что такое предательство не прощают.