Измена в прошлом
Шрифт:
Может быть, мне уже пора отпустить сына? За этот год я немного успокоилась, даже, наверное, совсем чуть-чуть, примирилась с его уходом. Что мне ещё оставалось?
Я испуганно оглянулась вокруг, словно кто-то мог услышать мои мысли. Мне было стыдно за них. И я чувствовала себя виноватой перед Серёжкой.
Я вернулась в комнату, села на диван и пододвинула ближе столик с печатной машинкой. Выплеснуть свои мысли на бумагу, как советовал Пашка? Написать, а потом перечитать всё с самого начала? С самого первого листка, напечатанного ещё осенью. Может быть, это
Уставилась в одну точку на стене и, сама не замечая того, бездумно тренькала пальцем по западающей клавише с буквой "ф". О чём писать? Что разочарована? Опустошена? Не знаю на что мне надеяться?
Сколько времени я просидела так, глубоко задумавшись, принимая для себя решение жить. Просто жить. Налаживать отношения с друзьями. Работать, учиться. Пашка нашёл мне хороших репетиторов. Луис Альберто, в жизни Лев Альбертович, кстати, один из них. Преподаватель истории в Пашкином институте. Интересный, между прочим, молодой мужчина. Неженатый. Черноглазый, кудрявый, с умным, внимательным взглядом. Кажется, я ему нравлюсь.
Может, Пашка прав, и мне стоит попробовать строить отношения с другими мужчинами? Знакомиться, встречаться, ходить на свидания. Жить полной жизнью восемнадцатилетней девчонки. А как же Пашка? Я, кажется, не готова расставаться с мужем.
Очнуться меня заставил беспокойно и непрерывно заливающейся трелью дверной звонок в прихожей. Сшибая на ходу углы, я метнулась к входной двери, распахнула её, даже не посмотрев в глазок.
Пашка шагнул в прихожую, заставив меня отступить на шаг. Громко стукнула об пол, выпущенная из его руки, спортивная сумка и Пашка сгрёб меня в объятия.
– Ключи забыл. – пробурчал мне в макушку, стискивая в своих сильных руках.
Я обняла его в ответ, прижалась носом к холодной куртке и вдохнула запах сырого и студёного марта.
Глава 41
Пашка лежал поперёк кровати, вытянувшись во весь свой немаленький рост, свесив на пол непоместившиеся ноги и удобно устроив голову на моём животе. Я лениво и рассеянно перебирала пальцами пряди его шевелюры, а он блаженно жмурился.
Возвращение блудного мужа получилось…горячим. Ещё в прихожей Паша начал меня жарко целовать, одновременно пытаясь вылезти из куртки и ботинок. Попеременно перехватывая меня то правой, то левой рукой, но не на секунду не выпуская из объятий. До кровати мы добрались уже обнажёнными, теряя по дороге оставшуюся одежду. Где-то там, в прихожей и коридоре осталась лежать на полу дорожка из наших вещей и белья.
Встряска этим коротким, непонятным расставанием пошла на пользу нам обоим. Мы задыхались от переполняющей нас чувств, отдавались друг другу, словно после долгой разлуки.
И вот теперь лежали, уставшие и довольные, лаская друг друга невесомыми, лёгкими прикосновениями. Но несмотря на расслабленное состояние, я задала главный на сегодня вопрос:
– Почему ты не улетел?
– Билетов на самолёт не было. Только на послезавтра. – промурлыкал довольным котом Пашка.
– Купил на послезавтра? – снова
– Нет. Я позвонил отцу из автомата в аэропорту. Он сказал, что у мамы был приступ аппендицита и её уже прооперировали. Никакой опасности больше нет. Она хорошо себя чувствует.
– Значит, не полетишь?
– Нет, Юль.
– Паш, скажи честно. Ты ведь хотел совсем уехать? Не собирался возвращаться?
Пашка, чуть повернул голову и бросил на меня быстрый взгляд. Однажды я уже ловила такой же. Так, смятенно и виновато он смотрел на меня, когда признался в измене. Сердце ёкнуло, пропустило удар. Я накрутила на палец прядку Пашкиных волос, сгорая от желания дёрнуть посильнее.
Пашка снова отвернулся, поёрзал секунду, устраивая поудобнее голову на моём мягком животике, и прикрыл глаза. Только выражение лица перестало быть безмятежным. Между ровных бровей, снова, как всегда при тяжёлых разговорах, трещинкой пролегла морщинка.
– Не надумывай себе лишнего, Юль. Ничего подобного я делать не собирался. Просто за маму испугался.
– Врёшь ведь, Паш. – хмыкнула я и всё-таки не удержавшись, сильно дёрнула намотанную на палец прядку волос.
– Эй, больно же!
– Сам сказал, что могу лупить тебя, когда захочу.
– Я сказал, когда будешь злиться или обижаться.
– А я злюсь. Я испугалась, что ты меня бросил!
Пашка резко перевернулся на живот, весь подобрался, как готовящееся к нападению сильное животное.
– Юля, я уже говорил и скажу ещё раз. Я тебя не брошу!
Я чувствовал, как закипают слёзы от адской смеси чувств: облегчения, злости, обиды и опять облегчения, и бог знает чего ещё.
– Юль, можно я тебе задам один вопрос? Мы, конечно, договорились не ворошить прошлом, но это мучит меня много лет.
Я легко раскусила его намерение отвлечь меня от раздумий, соврал Пашка, или правда не собирался уезжать навсегда, и мне всё только показалось.
– Задавай. – ухмыльнулась я.
– Почему ты ни разу не вышла ко мне? Почему отказалась говорить? Почему не дала мне шанса попросить прощения?
– Знаешь, как мне было больно? Нечеловечески! Ты даже не представляешь, что со мной тогда происходило. Я жить не могла, дышать. Мне умереть хотелось! Меня выкручивала, ломала мысль, что ты меня предал. Что спал с этой Лариской, трогал её, прикасался к ней. Это даже не ревность была. Дикая боль. – Я судорожно вздохнула, набирая побольше воздуха в лёгкие. Волна тяжёлых воспоминаний накатывала, грозясь раздавить, погрести под собой.
– Юль...
Я только мотнула головой, прерывая Пашку. Хотел услышать? Я расскажу.
– Я просто физически не могла выйти, Паш. Меня ломало от одной мысли увидеть тебя, в глаза твои смотреть, слушать, как ты оправдываться будешь. Или ещё хуже если не будешь. Если скажешь, что Лариску любишь. Я решила отрубить всё одним махом!
– Почему, Юла? Я готов был на коленях у тебя прощения просить! Умолять вернуться. Я волосы на себе рвал. Бухал по чёрному. Чуть защиту диплома не провалил. Но ты не дала мне ни единого шанса.