Измена. Её выбор
Шрифт:
— Знаешь что… Да, я устала. Но не от работы, а от твоего отношения ко мне… А это знаешь милый, влияет на нашу сексуальную жизнь. Впрочем не только на неё. Задумайся, об этом как то на досуге. Кстати а развестись нам с тобой запросто можно. Ведь сын то у нас уже взрослый мальчик. И да спишь ты сегодня в гостиной, — оставляя Егора в одиночестве, я наконец то скрываюсь за дверью спальни.
Глава 6. Собирай чемодан, сына. Нам вылетать завтра.
Вся моя последующая неделя после скандала с мужем — один сплошной сбор. Как обычно апатичный и плохо теперь читающий меня Егор не особо отвлекается на всё это.
Он даже не задает мне вопросов и не лезет со своими расспросами. И только когда я собираюсь к косметологу, выдает: «Что ты это как кобыла перед смотром надраиваешься?»
Наверное должен был этот самый вопрос звучать как шутка, только я вот от таких шуточек мужа уже устала. Где-то я читала, что есть такая штука нынче, называется «пассивная агрессия» и обесценивание.
Тем более, я, суровый ребенок девяностых, конечно клала с прибором на эти современные загогулины. Но правы, ох как правы где-то люди, вычленяющие эти штуки. Вот, к примеру, Егор. Ведь ни пальцем не тронет, но порой так словами отхлестает меня, что лучше бы уж тронул, наверное.
Я бы тогда смогла хоть сдачи ему дать — той же качалкой или сковородкой и, мало бы ему тогда не показалось бы. Потому что мои ответные ему слова особо не эффективны, да и боли той, которую он делает мне не создают.
Тем более с его шуточками и не прищучить. Хотя про кобылу Егор конечно перешел окончательно перешел не только черту, но и по своей привычке, обесценил меня к чертям.
— Так с чего весь сыр-бор? — уже на выходе снова тормозит меня муж.
Надо же, заметили, Егор батькович!
— На католическое Рождество в Лондон еду, на все каникулы, — выпаливаю я горячно.
— С чего бы? — набычивается муж.
— Путевку выиграла!
— Так это всё, — Егор окидывает меня презрительно, — ради Лондона? Я думал ты для меня прихорашиваешься.
Пропускаю его реплику мимо своих ушей. Устала я, до невозможности, устала от него.
Всё , прилечу с Лондона и подам на развод. А для пущей эффективности получения развода от него, ткну Егора носом в свой если что рождественский роман и измену с другим мужчиной. Чтобы тогда он отвалил от меня на сто процентов, и не желал даже задуматься о том, чтобы пытаться сохранить наш с ним брак. Наш сын уже давно взрослый, так что думаю о поймет меня и нормально отреагирует на факт нашего с Егором развода.
— Путевка, — кидаю уже через плечо, — На двоих.
Повисает пауза. Слышу, как мысли копошатся в Егоровой голове.
— Расслабься, — выйдя за порог квартиры, продолжаю, — Со мной поедет Глеб.
Отсчитываю ступени и пролеты. Ловлю запах жаренного лука и легкого сигаретного дымка на лестничных клетках. И ведь все это — тоже зона моего комфорта. Сверяюсь с часами — вроде пока не опаздываю. Мысленно перебираю всё то, что наметила для себя, и улыбаюсь как дурная.
Мне отчего-то хочется быть , как любой женщине понятном только ей одной всеоружии. Я хочу закрасить седину, сделать маникюр, избавиться от каждого лишнего волосочка на своём теле, придать соблазнительную форму бровям и прочее и прочее.
На это всё мне первые не жалко ни времени, ни денег. Потому что я впервые в своей жизни так этого всего хочу.
Я действительно так этого хочу!
И вылетая из подъезда, я неожиданно для самой себя, осознаю одну важную вещь, что я давно, нет чертовски долга падала сквозь эту тьму и холод по названию семейная жизнь. Так не пора ли уже свету Солнца согреть меня?
***
Наследующий день.
Приглашение мне приходит по почте. Дама-почтальон отчего-то недовольно смотрит на обклеенный уймой разноцветных марок конверт.
Так же недовольно она смотри на меня, пока я расписываюсь о получении.
— Спасибо, — выпаливаю.
— Быстро же оно до вас летело, девушка, — хмурится дама.
— Да, точно, — я просто поддерживаю беседу, нетерпеливо раскрывая конверт.
Мне надо этому учиться теперь. Сколько таких бесед мне вести через — стоп-стоп сколько? — пять дней! Сглатываю ком в горле.
— Из Англии? — интересуется почтальонша, пряча бланк в сумку и кидает заинтересованный взгляд на меня, — Эй, дамочка, вы как?
Отправляться мы должны блин завтра. Но я ведь ещё не готова, у меня через три дня маникюр, у меня чемоданы не собраны! У Глеба чемоданы не собраны!
— Нормально, — наконец-то отзываюсь я, — Все в порядке. Спасибо еще раз.
Закрываю дверь и сползаю до плинтуса.
— Глеб, солнце!
— Да, мам, — выныривает мой сынулька из своей комнаты и замирает, — Все норм, ма?
— Собирай чемодан, сына. Нам вылетать завтра.
Реакцию сына я пропускаю. Потому что мне бы свою отследить тут. Рада я или испугана к чертям собачьим? Что я вообще ощущаю сейчас, кроме жара в висках и бешенного стука сердца. Наверное все-таки страх, липкий, живой.
Оборачиваюсь наконец к Глебу — спокоен как танк. Только кивает головой. И уже по дороге к себе в комнату, напоминает как и каждый раз перед полетом:
— Самолеты падают очень редко, мам. Не бойся.
Ну да, страх летать это сейчас моя самая «большая» проблема. Почему в первый раз, тогда перед первой встречей с ним мне не было так страшно? От того ли, что был у меня обычный интерес к актеру, основанный на виденных мною работах? Или от того, что до того раза никто не обращался ко мне вот так как он? И не было этого тембра в моей голове, этих пальцев и походки, этого тепла в конце концов и этих эротичексих фантазий. И переписки с любимыми цитатами, стихами.