Измена. Мой непрощённый
Шрифт:
— И чем же он лучше? — смеюсь я в ответ.
Ну, же! Давай! Расскажи мне, какой он, твой трахарь? Горячий, большой, мускулистый…
— Тем, что он любит меня, — заявляет она.
Вот же, стерва. Я тупо молчу. Не найдя, что ответить. Любовь… Да что она знает об этом?
— Любит, значит? — бросаю с усмешкой, — А ты? Ты тоже… любишь его?
Она закрывает глаза. Улыбается собственным мыслям. Издёвка! Бездарная шутка! Игра…
Я вижу, как взгляд её странно мутнеет. Она отвечает:
—
«Люблю», — это слово звучит в голове отрезвляющим эхом. Люблю! И я думаю: «Нет!». И хочу ухватить её, сделать ей больно. Но, не двинувшись с места, стою и смотрю, как слезинка стекает по бледной щеке. Как порхают за шторой снежинки…
— Вот как быстро меняются предпочтения, — отвечаю пространно. Не могу уложить эту правду в своей голове.
— Да, — улыбается Настя, — Особенно, если жизнь даёт тебе повод меняться.
Я не смотрю на неё! Не могу. Опускаю глаза и пытаюсь понять, что конкретно сломалось? Но, ни злобы, ни жажды излить её. Только обида. И боль, будто где-то под рёбрами острое лезвие.
Так вот, значит, как? Мои ноги дрожат, я хочу опуститься на пол. Но, качнувшись, хватаюсь за воздух. Пытаюсь себя удержать на плаву…
— Ты прости меня, Насть, — говорю. И не знаю, за что я прошу у неё извинений. За то, что приехал? Наехал! Что пытался её обвинить? За то, что заставил её мне признаться.
— А ты меня, — отвечает она еле слышно.
Мы оба молчим, смотрим в стороны. Наши взгляды боятся нащупать друг другу в глухой тишине. Слышно даже, как падает снег. Опускается с шелестом на подоконник…
— Ну, не знаю, — смеюсь я, пытаясь прервать эту пытку, — Эраста Фандорина я ещё мог бы простить. Но такое… Как его, кстати, зовут?
— А зачем тебе? — хмыкает Настя.
Я пожимаю плечами:
— Да так, чтобы было.
Она молча кусает губу. Опасается выдать!
— Да брось, — говорю я шутливо, — Не думаешь же ты, что я буду бить ему морду?
— Почему же не думаю? Прецеденты были, — улыбается Настя.
Я вспоминаю Эльдара. И свой грандиозный фингал. Вспоминаю всё разом! И то, как впервые увидел его рядом с Настей. И что испытал, когда он говорил обо мне. И то, как она попросила развод! Как я расписался под текстом, который навеки лишил меня прав появляться здесь в качестве мужа…
Мне нужно уйти. Я не знаю, но чувствую это! Иначе… Боюсь, что не выдержу быть рядом с ней. Отчего эта близость теперь так болезненна?
Собираюсь, стою на пороге. Она провожает меня.
— А знаешь, — пытаюсь быть вежливым, — Я даже рад за тебя. Наверно? Не знаю! Не понял ещё.
Глупость! Враньё. Я не рад. Я раздавлен.
Она усмехается. Губы терзает. Привычка кусать их всегда раздражала меня. А сейчас она кажется милой…
— Взаимно, — слышу в ответ.
Но ведь она тоже врёт? Как и я! Это просто не может быть правдой.
Где-то шумно играют мальчишки. Кто-то лопатой скребёт по земле.
Я отъехал и выбрал соседнюю улицу. Здесь нет знакомых. Никто не увидит меня. Мотор заглушил и курю. Весь разговор, её голос, бегущей строкой перед мысленным взором. Она так и сказала: «Люблю».
Как давно я не слышал подобного? А как давно говорил о любви? Не скажешь сам, скажет кто-то другой. Так, выходит? Неужели, она его любит…
Вспоминаю, как Настя его защищала. И по телу мурашки бегут! Она бы меня укусила, если бы я оскорбил его честь. В груди теснится обида. Как будто меня обокрали, и вор мне известен. Но только никто не желает его посадить!
Я так долго считал, что мне пофиг. И думал, бывает! Прошло. А теперь… Я не знаю. Не могу объяснить сам себе, почему. Почему? Почему мне так больно?
Глава 24. Настя
Разборки с уборкой прошли «на ножах». Возник спор о том, чей вклад в поддержание чистоты должен быть более значим. Размер арендованной площади за критерий не брался.
Хозяин салона мебели заявил, что к нему ходят меньше людей, чем ко мне. А значит, и топчутся меньше! В свою очередь я предложила делить пополам. Директриса салона «Магнолия», чей стаж пребывания здесь был значительно больше, меня поддержала. И мы большинством голосов объявили, что будем делить.
Домой я вернулась уставшей. У девочек при пересменке обнаружился брак. Одна приняла свитера, не проверив детали. Другая сказала, не станет платить. В итоге раздрай в коллективе влетел мне в копеечку! Но я не в обиде. Ведь главное — это сберечь персонал. Где я найду таких верных девчонок?
С порога слышны голоса. Легкомысленный дочкин. И ещё один. Явно мужской! Удивлённо стою и пытаюсь понять, кто общается с Динкой?
В воскресенье Самойлов меня удивил! Он предложил своей дочери альтернативу. Взамен посиделок устроить прогулку в ТЦ. Там пообедать, пройтись по отделам, чего-то купить…
— Я прошу, не усердствуй, — обратилась к нему, пока дочь убежала наверх одеваться.
Он кивнул:
— Хорошо. Постараюсь.
И… то ли манера смотреть себе под ноги, то ли его внешний вид, убедили меня, что он больше сюда не придёт. Не по собственной воле! Как раньше, когда он являлся сюда по субботам, как к себе домой.
Словно стена проросла между нами. Какая-то пустошь лежала у ног. Я не решалась придвинуться ближе. А он прижимался к стене, будто вовсе хотел поскорее уйти.