Измена. Развод. Смерть
Шрифт:
— Спасла дома.
— Кто это может подтвердить?
— У меня гостят подруга с мужем и их дети, мы вчера все пошли спать в одиннадцать.
— Вы могли покинуть дом так, чтобы они не видели?
— Ну, в принципе дом большой, три выхода: главный вход, терраса и запасной вход, — Рашид шипит, кривит лицо и прерывает меня.
— Василиса, говори только то, что согласуешь со мной, — шепчет он мне на ухо.
— То есть у вас была возможность выскользнуть из дома незамеченной? — следователь перефразирует
— Нет.
— Почему нет, — немного удивлен он. — Вы же сами сказали, что у вас есть три входа в дом.
— Камеры, — и я оборачиваюсь к Рашиду. — Богдан ведь не выключил камеры, что вы установили, когда Марина пыталась выкрасть деньги?
Рашид дергается, просит прервать допрос и выходит.
Мы сидим молча, обстановка гнетущая, но следователи молчат.
Рашид заходит широким шагом и сообщает: Все камеры работают, в интересах следствия мы представим видео с них.
Допрос продолжается.
— Вы знаете лиц заинтересованных в смерти вашего мужа?
— Нет, скорее лица, которые могут убить мужа за его действия.
— Например?
И мне приходится рассказывать о нашей бесплодности, страсти моего мужа к продолжению рода, про три ЭКО, а еще кучу любовниц. Долги перед разными людьми. Проблемы в его бизнесе. А в конце добавляю: Ну, все эти люди с удовольствием убьют моего мужа!
Следователь молча выключает запись допроса. И мы сидим минуту в тишине.
— Удивляюсь, как вы его до сих пор не убили, — вдруг говорит следователь.
— А зачем? Пусть бы жил и мучился. А что теперь? Пойди, докажи теперь, что виллы и счета в банках других государств его. По мне лучше бы нас развели.
— Ладно, нужно ваше опознание, — и мы выдвигаемся.
Я-то думала, что поедем вновь в больницу, но меня повели в другое крыло здания, где висела строгая табличка «Судмедэкспертиза».
Тело моего супруга лежало на столе, как и в прошлый раз, закрытое простыней.
Патологоанатом открывает голову. Я вижу его лицо и часть шеи.
Впервые мне становится не по себе, словно в прошлый раз я точно знала, что это не он. Но сейчас передо мной лежит Стас. Его лицо бледное, восковое, полуприкрытые глаза, а на шее четкий след от ножа. Небольшой разрез в районе сонной артерии подсох, кожа вывернулась, приоткрывая внутреннее содержимое.
— Медик бил, точно в цель, — киваю я на рану головой.
— Почему вы думаете, что медик? — удивляется следователь.
— Так разрез прошел по сонной артерии, не медик бы попал туда случайно.
Следователь кивает головой, и патологоанатом открывает мне тело. От чего я прихожу в ужас, потому как все тело Стаса истыкано ножом. Раны небольшие, как будто кто-то наносил ему раны в бешенстве. А его достоинство отрезано.
— Василиса Александровна, все как вы предсказали,
Мы переглядываемся с Рашидом, только теперь я понимаю, как попала, почти построила себе ловушку.
Но на этом неприятности мои не заканчиваются. Потому что мне суют под нос постановление на проведение обыска.
Дежавю. Мы едим в поселок. У соседей уже не вызывает шок наличие возле моего коттеджа машин полиции. Любопытные соседушки выстроились вдоль изгороди, внимательно присматриваясь к тому, что происходит в моем доме. А в доме перерывают все верх дном. Ищут, ищут орудие убийства. И находят, но не в доме, а под террасой в корзине с инструментами. Нож завернут в грязную тряпку, ручка вытерта.
— Где моего мужа убили? — спрашиваю следователя.
— На том же месте, где была убита девушка, недалеко от причала, — следователь смотрит на меня внимательно.
— Там сыро и растет много мха и папоротников, на обуви убийцы должны остаться следы, папоротник скидывают споры, так что на одежде и обуви они могли остаться.
— Вы рассуждаете здраво, почти как детектив, — хмыкает следователь.
— Тот человек, что убил моего мужа, хотел подставить меня, значит, я кровно заинтересована в том, чтобы вы его нашли, — внимательно смотрю в глаза следователю.
К нам подбегает запыхавшийся молоденький полицейский.
— Тут такое дело, у соседей камера стоит на углу дома, возможно, наш убийца попал в поле зрения камеры, но они запись не дают, — разводит руками молодой парень.
— Хорошо, пошли, разберемся, — кивает следователь.
— А еще, — вдруг говорю я ему в след, — про мостки и лодку знали только очень близкие люди, ищите убийцу в моем окружении.
Это я говорю следователю уже в спину, они спешат к дому соседей. Он только оглядывается и кивает головой.
Обыск сворачивают. Я вижу, как дотошно осматривают мою обувь и даже берут смывы. Давно не ходила в сторону мостика, поэтому не беспокоюсь. У убийцы должны быть еще следы крови на обуви, так истыкать Стасика ножом и не выпачкаться невозможно.
Наконец все уезжаю, во дворе становится тихо. Бросив на меня последний взгляд, разбредаются самые любопытные соседи. А я стою у порога и не знаю, что у меня на душе. Пусто как-то и одиноко.
Иду на кухню, наливаю себе чай и сажусь в кресло. Все как вчера. Вот только Стаса после нашего разговора кто-то убил.
Мне не понятны собственные чувства. Еще вчера я его ненавидела за его слова, поступки, а сегодня мне его жалко.
Воспоминания опять всплывают у меня в голове, как картинки старой киноленты. Двадцать лет пролетело как один день. Пять лет мы любили друг друга, жили душа в душу, весело и задорно.