Измена. Я только твоя. Лирическое начало
Шрифт:
Очевидно, мои не беспочвенны. Вот только правдивы твои! Кто я есть? Жалкий трус! Неудачник. Всего лишь. Как там поётся у Радиохэд:
– But I'm a creep, I'm a weirdo.
What the hell am I doing here?
Idon'tbelonghere…
(Я всего лишь слизняк, я человек со странностями,
Что, черт возьми, я делаю здесь?
Мне
Пока я дошёл до двора, то раззадорил себя ещё больше. Ну, раз я не пара тебе, то вали! В объятия к этому… Тохе. Или в постель к своему режиссёру.
У подъезда я сел на скамью. Вокруг было тихо. И только сверчки исполняли знакомую песню. Мы часто с тобой говорили из окон. Балконы имели «стыковку». И летом так просто казалось достать до другого окна.
Я запрокинул лицо и увидел, что в кухне твоей горит свет. Приглушённый. А значит, ты дома! Скорее всего, сейчас куришь и плачешь, забравшись с ногами на жёсткий диван. Бабуля твоя на дежурстве, а мать прохлаждается с новым «отцом».
Захотелось взбежать по ступеням. Обнять, извиниться. Я обидел тебя! Я не прав.
Этажи покорились в два счёта. Остался последний пролёт. И стена с нарисованным сердцем. «Аня + Витя», - прочёл имена. И добавил: «равно», - в своих мыслях.
От двери исходило тепло. Или мне так казалось? Я всем сердцем стремился в неё постучать. Но готовился долго. Наконец-то решился. Услышал, как скрипнули чьи-то шаги. Но утратил настрой, различив силуэт твоей мамы.
Она удивилась, таким был мой вид:
– Что-то случилось?
Я спросил, позабыв о манерах:
– Аня здесь?
Мама твоя запахнула халат. Под ним что-то было. Ночнушка? Она, вероятно, спала.
– Нет, а разве она не с тобой? – озадаченно вскинула брови.
Я шагнул за порог. Заглянул к вам на кухню. Будто она могла тебя прятать.
– Мы поссорились, - бросил с обидой.
Тёть Лена махнула рукой:
– Помиритесь.
– Я думал, она будет здесь, - объяснил свой внезапный визит.
– Вернётся, - заверила Лена Георгиевна, - Ты что, Аньку не знаешь? Ей нужно себя показать.
Я прислонился к стене. Мне хотелось дождаться тебя во дворе. Загляни я домой, мама тут же учует неладное. Начнутся расспросы. А я не хотел отвечать! И грубить не хотел. Потому попросился в туалет.
Тёть Лена кивнула.
– Да, конечно! Вот же он, прямо по курсу, - сказала она, приглашая пройти.
Я отлил и умылся. После долго смотрел на себя.
«Неудачник», - стучало в висках. Мне хотелось, чтоб ты опровергла его, это слово. Сказала, что ты так не думаешь! Просто хотела обидеть меня…
Я вышел. Идя мимо зала, невольно в него заглянул. Горела настольная лампа. Её сдержанный свет не касался окна. Но высвечивал тени. Взгляд упал на букет. Ярко-алые розы. Бутоны раскрылись, явив сердцевину. Кое-кто уронил лепестки...
Не помню, как я оказался с ним рядом. Как рукой прикоснулся цветка. Но отчётливо помню, как сжал в кулаке ярко-алый бутон.
– Витя? – послышалось сзади. Это была твоя мать.
Она подошла. Мои пальцы разжались, и пару тугих лепестков приземлилось на стол.
– Это ваши цветы? – спросил не своим, оседающим голосом.
– Нет, это Анькины! Из театра приволокла, - ответила Лена Георгиевна.
– А она не сказала, кто ей дарит такое? – почти прошептал.
– Ох, Витюнь, - твоя мама вздохнула, рука улеглась на плечо, невесомая, лёгкая, - Ты так себя изведёшь. Никаких нервов не хватит.
Я кивнул, проглотил подступивший комок. Я всё понял. Ты знала его! Мужчину. Дарителя роз. Ты ему улыбалась со сцены. Не мне.
– Ну, Витюнь, будет тебе убиваться, - Лена Георгиевна с силой меня развернула. Я позволил! Я был как тряпичная кукла. В тот самый момент я тебя потерял...
– Ну, вот ещё, милый, ты что?
– прошептала Елена, отёрла руками горячие капли с лица. Моего.
Я увидел отчётливо: ты сейчас с ним. Ты сбежала к нему! Ты ушла и уже не вернёшься. В голове было мутно от мыслей и пива. На душе было горько от боли, которую я ощущал. Я не мог успокоиться. Даже когда обнимал твою маму. Она прижимала меня, как ребёнка, и рука теребила мои волоски.
– Всё, успокойся, хороший мой, всё будет хорошо, - слышался вкрадчивый тон. А всхлипы беззвучно рвались из груди! Они прекратились лишь только в ответ на касание... Когда губы её прикоснулись к моим.
Я на мгновение выпал из жизни. Глаза мои были закрыты. А запах, похожий на твой, помешал оттолкнуть. Я замер, склонённый, беря эту ласку, как милость настойчивых губ. Я представлял – это ты. И даже слегка удивился, увидев тебя в коридоре. Глаза распахнулись! И я в полной мере почувствовал дичь этой сцены, которую ты разглядела, войдя.
– Аа-нь, - запинаясь, я начал. Но ты отступила на шаг. Ты бросилась вон, как испуганный дикий зверёк. А я не мог сдвинуться с места…
Я долго искал тебя, звал. Я бесконечно звонил, оставлял сообщения.
«Прости! Ты не правильно всё поняла», «Это не то, что ты думаешь», - вот такие банальные глупости вряд ли могли объяснить мой поступок. Но я всё же пытался его объяснить.
«Я люблю тебя, Ань!», - написал напоследок.
«Не смей говорить это слово», - ответила ты. А затем отключилась. Так сказал механический голос. Но я не поверил ему! Ещё долго звонил и писал. И сидел у подъезда. Всё ждал, что ты снова вернёшься. Ждал, пока не уснул! Прямо там, на скамье. На которой когда-то спала твоя мама.