Измена
Шрифт:
— Ну давай говори. Как узнать, девственница перед тобой или нет?
— Надо запереть ее вместе с барсуком, Боджер.
— С барсуком?
— Да, Боджер, с барсуком. — Грифт развалился в седле со всевозможным удобством, доступным едущему на муле человеку. — Берешь барсука и запираешь в одной комнате с девушкой, которую хочешь испытать. Оставляешь их вдвоем на пару часов, а потом приходишь и смотришь, как у них там дела.
— А на что смотреть-то, Грифт?
— Если барсук спит в углу, Боджер, то твоя девица уж точно побывала на сеновале. А вот если он лежит у нее на коленях, можешь не сомневаться:
— А ежели барсук укусит девушку, Грифт?
— Тогда она подхватит оспу и всем станет наплевать, девственница она или нет.
Боджер кивнул с умным видом, признавая правоту Грифта. Приятели ехали в хвосте колонны, которая спускалась с горы по широкой, но крутой дороге. Воздух был тих и чист — ни ветра, ни птичьих голосов.
— Вчера ты был на волосок, Боджер.
— Мне повезло, что меня откопали, Грифт.
— Везение тут ни при чем, Боджер. Лорд Баралис сам распоряжается своей удачей. — У Грифта язык чесался выспросить у Боджера, что же, собственно, произошло на месте схода лавины, но он благоразумно помалкивал. Ни один из тех, кого откопали из-под снега, не желал говорить об этом. Да никто во всем отряде и не заговаривал с ними на этот предмет. Все делали вид, будто ничего не случилось. Добравшись до Брена, люди и думать об этом забудут. Между тем в катастрофе погибли шесть человек. Услышав позади шум, Грифт обернулся.
— Гляди-ка, Боджер, Кроп наконец-то нагнал нас. Это ведь он едет?
— Да, Грифт, его и в потемках ни с кем не спутаешь. Хотелось бы мне знать, зачем он утром задержался на месте происшествия.
— Давай выпытаем у него, Боджер. — Оба солдата отъехали в сторону и подождали, пока слуга Баралиса не поравнялся с ними.
— Ну и синячище у тебя на лбу, Кроп! — заметил Боджер.
— А уж болит-то как, — своим тихим, нежным голосом отозвался гигант.
— Это из-за него ты не поехал со всеми? Сил не было?
— Нет, — покачал головой Кроп, — мне надо было откопать кое-что.
— Клад небось, Кроп? — подмигнул Боджеру Грифт.
— Нет, Грифт, — ответил Кроп, нечувствительный к ехидству. — Я потерял мою коробочку в снегу. Вывалилась из кармана, и все тут. Уж я искал ее, искал. — Кроп с улыбкой похлопал себя по груди. — Ну, теперь-то она на месте.
— Ты меня просто изумляешь, Кроп, — сказал Грифт. — Никогда еще не слышал, чтобы ты вымолвил столько слов зараз. Не простая это, должно быть, коробочка, коли она извергла из тебя этакий фонтан красноречия.
Улыбка исчезла с лица Кропа.
— А вот это не твое дело, Грифт. Отстаньте от меня, вот что. — Кроп натянул поводья, придержав лошадь, а Боджер с Грифтом проехали вперед.
— Насколько я знаю Кропа, Боджер, он хранит в этой коробочке обрезки своих ногтей.
— Точно, Грифт, или волоски, которые из носа выдергивает.
— Для этого понадобилась бы коробочка побольше, Боджер.
Боджер согласно покивал.
— А все-таки Кроп не побоялся ехать через перевал один, лишь бы спасти эту коробочку.
— Перевал оказался не так страшен, как я думал, Боджер. Мы преодолели его в один миг.
— Да, Грифт. Если погода продержится, через два дня будем в Брене.
— Тут-то все и начнется, Боджер.
— Что начнется, Грифт?
— Так ведь в Брене еще не знают,
— Так ведь тем больше им чести, Грифт.
— Брен не из тех городов, что любят пускать пыль в глаза. Им главное — сохранять перевес в любом союзе. Попомни мои слова, Боджер: мы с ними еще хлебнем лиха.
Солнце скрылось за грядой облаков. А там уже и ночь на подходе — день долго не протянет.
В саду было холодно, и снег хрустел под ногами, как сухие опавшие листья. Дыхание двух мужчин густело в воздухе белым паром. Когда они сближались время от времени, выдохнутые ими облачка сливались воедино.
Джека поражала выносливость Роваса. Тот был лет на двадцать старше его, однако носился, как олень, и дрался, как бык. Джек понимал, что и в подметки ему не годится. Они бились на длинных жердях — в таком бою главное не быстрота, а сила. Джек начинал сознавать, что очень мало смыслит в боевых искусствах. До сих пор единственным его оружием был нож, которым резали свиней, и, хотя Джек ухитрился убить им человека, этому помогла скорее ярость, нежели умение.
Жерди сходились с тупым стуком, и Ровас раз за разом отбрасывал Джека назад. Джек сделал выпад, но его противник был быстрее и отразил удар.
— Зря старался, парень, — ухмыльнулся Ровас. Он молниеносно отскочил назад, перехватил жердь, как копье, и ткнул Джека в плечо. Застигнутый врасплох Джек повалился, ударившись головой о присыпанные снегом камни.
— Ты же сказал, что жердь надо держать обеими руками, — сказал он, поднимаясь и отряхивая камзол.
— Да ну? Это только доказывает, что ты не должен соблюдать ничьих правил, кроме своих собственных. — Вид у Роваса был весьма грозный — вдобавок лицо его побагровело, и пот лил с него ручьями.
— Значит, доверять нельзя никому?
— Кроме себя самого.
Джек отдал Ровасу свою палицу, и оба пошли обратно к дому. День для Джека был изнурительный. Ровас разбудил его на рассвете, и почти все светлое время они провели в саду сражаясь. Бородатый контрабандист оказался хорошим учителем и владел громадным запасом оружия — от обшитых кожей дубинок, особо любимых в Халькусе, до тонких и субтильных на вид, но, как Джек убедился, смертоносных исроанских мечей. И в этом собрании не было ни единого вида оружия, с которым Ровас не умел бы обращаться или не мог бы дать касательно него ценный совет. Ровас остановился у маленькой пристройки.
— Ты не поможешь мне начинить почки? Женщины у меня терпеть не могут возиться с внутренностями.
Джек постарался не выказывать своей растерянности.
Ровас со смехом открыл дверь и зажег фонарь. Запах свежей убоины ударил Джеку в ноздри. Потроха поблескивали при свете. Печень, оплывшая кровью, лежала на подносах, а почки ждали своей очереди в корзинах, наполняя воздух острым ароматом.
— Красота, правда? — сказал Ровас.
Джеку стало казаться, что у Роваса не все дома. Как можно находить такое зрелище красивым? Он кивнул в ответ — крайне сдержанно, как ему хотелось надеяться. Ровас широко улыбнулся, показав крупные, как булыжники, зубы.