Изменить будущее
Шрифт:
– Ирочка, как наша солянка?
Ирина Михайловна подошла сзади тихо и приобняла мужа.
– Солянка готова. А ты как? Давай давление посмотрим? Как себя чувствуешь?
– Вроде бы получше… Ну… Давай померяем.
Он сел на стул и положил левую руку вдоль кромки стола. Она принесла тонометр и стетоскоп, и присела рядом. Процедура была отработанной.
– Почти нормально, – сказала жена. – Но снижение ровное.
Ирина Михайловна долгие годы работала в поликлиниках Москвы и имела огромный врачебный опыт и практику. И, что
Зато у себя в Московском горкоме партии товарищ Гришин слыл "цербером". Он очень жестоко карал провинившихся.
В его огромном кабинете не имелось стульев для посетителей. Вызванный на экзекуцию вынужден был выслушивать претензии стоя. И претензии не от Первого секретаря горкома, а от одного или двух, присутствовавших тут же, референтов.
Референты излагали "дело" вызванного, поднимая "грязь" едва ли не с детских пелёнок с такими подробностями, что когда они доходили до сути вопроса, провинившийся часто хватался за сердце, и его увозила неотложка, всегда дежурившая, кстати, во время "приёма".
Виктор Васильевич не позволял себе вопросов и замечаний. Он просто зачитывал решение, заранее изложенное на бумаге: объявить выговор, рекомендовать исключить из партии, снять с должности.
У Виктора Васильевича не было другой жизни, кроме работы, кроме заботы о Москве.
До Московского городского комитета КПСС Гришин возглавлял Советские Профсоюзы, и добился перехода на, привычный для нас, сорокачасовой и пятидневный режим труда.
Благодаря Виктору Васильевичу государство повернулось к трудящимся лицом. Но профсоюзы не только распределяли жильё, направляли граждан в санатории и дома отдыха, детей – в пионерские лагеря, но и взаимодействовали с международным профсоюзным движением. А это, после "закрытия" Коминтерна, позволило ВЦСПС стать одним из органов политического влияния и распространения коммунистических идей по всему миру.
Гришин привык не замечать государственных границ и передвигался по глобусу легко, часто встречаясь с мировыми политиками и общественными деятелями.
Коротко звякнул звонок открывшихся коттеджных ворот и Виктор Васильевич, взглянув в окно, накинул на плечи пальто и вышел на крыльцо.
Из подъехавших к коттеджу четырёх машин вылезли, не считая охраны, пять человек в чёрных пальто, прошли по уложенной песчаником дорожке и поднялись по ступенькам.
Пожав хозяину руки, все вошли в дом.
Застолье было сдержанным. Кроме перечисленных продуктов на столе появились: икра двух видов, три вида паштетов, три вида хлебов, морсы, компоты и минеральные воды. Из горячего на столе стояла сборная солянка, жаренные гребешки и крабы, трубач в кляре, несколько видов гарнира и соусов.
Все пили водку. Кто-то больше, кто-то меньше.
Сильно молодых здесь не присутствовало, а возраст от пятидесяти и старше излишествовать в излияниях не позволял.
К делу перешли только после горячего. Хозяин стола заговорил по существу первым.
– По Евгению Максимовичу проверку провели?
– Провели, Виктор Васильевич, – ответил Боголюбов. – Факты не подтвердились.
– Они и не могли подтвердиться. Обвинить такого человека в сионизме… А с "писателями" проведена беседа?
– Да. Коммунистов проработали на бюро, беспартийных в институтском профкоме. Евгений Максимович уже оправился и выздоравливает. Он готов принять Министерство Иностранных дел.
– Хорошо. Громыко подготовили отставку?
– Да. Он написал заявление.
– При мне и написал, голубчик.
Все про себя усмехнулись, так как знали, что слово "голубчик" произнесённое Гришиным, означало, что тому, к кому оно обращено, лучше было собственноручно и срочно писать заявление об увольнении.
– Эх, жаль не дожил товарищ Косыгин, до этого дня, – с искренним сожалением произнёс Ивашутин.
– Давайте, товарищи, как говорят на востоке, не будем пинать раненных львов. Это не особо красиво и не очень безопасно, – сказал Кунаев. – Еще ничего не сделано. А паровоз наш "вперёд летит", и где у него кончатся рельсы нам не известно. Шпалы кое-где прогнили, а костыли и гайки потихоньку растаскиваются на грузила, как писал классик.
– Степан Алексеевич, удалось связаться с товарищами на местах?
– Удалось, Виктор Васильевич. С помощью месткомов провели собрания коллективов, – ответил председатель ВЦСПС Шалаев.
– Хорошо, а как товарищи за рубежом восприняли моё избрание?
– Товарищей больше интересует преемственность в международной политике и в поддержке профсоюзного движения. В Польше "Солидарность" проявляет себя листовками и несанкционированными митингами.
– Юрий Иванович, вам не кажется, что с "Солидарности" начинается распад коммунизма в странах ОВД?
– Нисколько не кажется, товарищ генеральный секретарь… Мы наметили с польскими коллегами мероприятия по дискредитации движения. Лидер "Солидарности" Лех Валенса оказался бывшим сотрудником Польской Службы Безопасности. Они говорят, что бывшим. Мы нашли у нас в комитете рукописные агентурные сообщения, подписанные псевдонимом "Болек" и расписки в получении денег, относящиеся к периоду с 1979 по 1983 годы. Экспертиза доказала, что сообщения написаны рукой Валенсы.
– Вот даже как? – Удивился Гришин. – Получается, сами выкормили?
– Получается, что не только мы, – поправил Дроздов. – В том же обезличенном досье имеются документы контроля "Болека", в которых зафиксированы его встречи с представителями Британской разведки.
– Почему-то я не удивлён, – проговорил Гришин. – Совместные интересы?
Дроздов пожал плечами.
– Досье лежало в запечатанном конверте, а конверт сейфе руководителя комитета. Виктор Михайлович Чебриков, говорит, что его не вскрывал и получил от польских товарищей.
– Приняли дела?