Изменить будущее
Шрифт:
– Есть кандидатуры? Мои ребята все на контроле у контрразведки комитета…
Ивашутин посмотрел пристально на Дроздова и спросил:
– Мы думаем об одном и том же человеке?
Начальник СВР вздохнул.
– Думаем то думаем, но есть большая-большая сложность. Он в матрице, и как его оттуда выколупать, я не знаю. Я не знаю, что с ним произойдёт, если мы станем использовать его не по назначению. И если он отклониться от плана, Марина это узнает сразу. Есть реперные точки, которые он пройти обязан.
– Так
– Как вы не поймёте… У него программа… Сейчас он входит в определённый объект и весь его организм настроен на вхождение. У него отключены одни и включены другие рецепторы и участки мозга…
– Хрена себе! – Оторопел Ивашутин, – Это так вот… Прямо аж вот так?! Ни хрена себе!
Он покачал головой из стороны в сторону.
– Ну, разведка! Ну вы даёте! Я думал вы деревянных солдат "Урфина Джуса" готовите, а вы интеллектуалов штампуете.
– Честно говоря, он у нас пока один такой. Другие, – узкоспециализированные.
– Тем более, надо пробовать, раз он у вас широкого профиля. Глядишь, и вытянет…
Глава шестнадцать
Только я успел отправить Элли домой, как пришло срочное "радио" от куратора.
– Вот посмотри, – сказала Джессика, показав бумажку факса с контрольной цифрой в углу.
Она не знала кодировку сигналов и была просто почтальоном.
– Рабочий стандарт, – сказал я. – Надо лететь за грузом.
Факс с "коммерческим предложением" пришёл Джессике на служебный номер из Стамбула и касался сферы деятельности её фирмы, где подрабатывал и я. А я понял, что мне нужно срочно добираться до Москвы. Быстро и срочно.
Я понял, что что-то случилось, но что, я даже представить себе не мог. Я, конечно, опасался, что "куратор" уже сидит в "кутузке", и меня могут взять прямо в аэропорту, но не вылететь в Москву не мог.
– Мне в Стамбул по делу, срочно, – сказал я.
– В Стамбул? Сейчас свяжусь с агентом…
Она набрала номер телефона билетного агента, запросила информацию…
– Рейс через два часа.
– Успеем.
В Стамбуле у меня было "окно"
– И сообщи Рафику, пусть, пока я лечу, подготовит документы на груз по форме 2-а, но чтобы я его сначала лично посмотрел.
– Хорошо…
– Я полетел, мам.
– Лети, сынок.
Никакого Рафика у нас в Стамбуле не было. Нужные мне документы представителя Одесского морского пароходства с загранпаспортом и служебной краткосрочной визой я забрал в тайнике, совсем недалеко от аэропорта Ататюрка. Уже через два часа я сидел в самолёте, летевшем в Москву. Как я понимал, мой дублёр, въехавший в Турцию, из Стамбула будет выбираться иными способами.
– Как добрался не спрашиваю. Всё шло под контролем.
Куратор был суров. Мрачным, я его никогда не видел. На его губах постоянно, нет-нет, да и мелькала тень улыбки, но сейчас эта тень просто время от времени выравнивала его лицо от озабоченности. Он старался внешне оставаться прежним, но получалось это у него плохо.
– Спасибо. Окно было чистым.
– Как твоё самочувствие? Вопрос не праздный.
– В норме.
– Что ощущаешь?
– Небольшой дискомфорт. Но я себя и в самолёте загружал задачками по сетевым процессам и коммуникациям. Лингвистическая деструкция речевых центров намечается. А так ничего.
– Ты прямо чувствуешь деструкцию центров?
– Чувствую, – Юрий Иванович.
Куратор покачал головой.
– Ни у кого такого не замечалось, – задумчиво произнёс он. – Чем это грозит?
– Не знаю… Подтормаживаю при разговоре на русском. Приходится мысленно переводить на английский, чтобы понимать.
– Надо же… Но такое мы замечали. Это не страшно… И всё?
– Прохладно, – соврал я.
– Ну ничего, когда холодно, одеться можно. Это когда жарко, до гола не разденешься…
Юрий Иванович, улыбнулся.
– Надо, Миша, тут поработать. Кроме тебя мне некому довериться… До такой степени… А самолично действовать тоже не получается. У каждого в системе своё место и свои функции… Это, как Штирлиц и Борман… Только случай позволил Штирлицу начать диалог с Борманом. Так и у нас. Члены Политбюро – такие же небожители. Извини за подобные сравнения… Полагаю, сообщить, хотя бы Григорию Васильевичу Романову о том, чтобы он был поближе к Кремлю.
– А я то как подберусь к нему, – усмехнулся я. – Я, даже не Штирлиц, а радистка Кэт…
Куратор улыбнулся. У него была хорошая и добрая улыбка.
– Есть кое-какие соображения, Миша. Он собирается в отпуск в Палангу… Перед отъездом Григорий Васильевич обычно собирается с семьёй на даче. Вот туда ты и приедешь под видом инструктора ЦК и вызовешь его в Кремль. Только волосы немного прибери, но не слишком коротко. Документы мы тебе дадим, в аппарат общего отдела ЦК ввели.
Я удивился.
– Полагаете, Романов поедет в Кремль с каким-то инструктором общего отдела ЦК?
– Во-первых, не с каким-то, а инструктором из аппарата завотделом Боголюбова Клавдия Михайловича. А его аппарат, – это контрразведка ЦК. Они следят за чистотой кадров, а не комитет. Это повелось с 1956 года. Там у них штат в тысячу человек. Всё есть: и технический отдел, и седьмой. С завтрашнего дня с восьми ноль-ноль работаешь на Старой площади. Утром сразу к Клавдию Михайловичу.
Я знал, что под лозунгом "исключить возможность возврата к 1937 году" органам госбезопасности было запрещено проводить оперативные мероприятия в отношении представителей партийно-советской и профсоюзной номенклатуры.