Измеритель
Шрифт:
– Максим, как ты меня нашел? – чувства переполняли Саныча. Он не просто попрощался с жизнью, он был уверен, что все – она кончилась, и только собирался отдать ее подороже. А тут такое счастливое избавление.
– А черт его знает. Я сам заблудился, – Максимыч широко улыбнулся. – Мы вас пошли искать, а потом нас раскидало по этому лабиринту. Я тут уже, наверное, сутки брожу.
– Везучий ты, все бы так терялись! – Латышев немного подумал, вспомнив судьбу своих бойцов, и добавил: – И я везучий.
– Ладно, поползли дальше, я там им подарок оставил – светошумовую гранату. Попробуют решетку снять,
* * *
Она, наверное, спала. Хотя, как может человек спать и слышать, что за стеной разгуливают монстры? Завывают, рычат. Нет, не спала Алина. Нельзя уснуть среди этого ужаса – просто сидела с закрытыми глазами. А может, и с открытыми – все равно в помещении стояла такая темень, что пальца у кончика носа не разглядеть. «А еще рука болит ужасно. Наверное, выбита, а может, сломана». Девушка попробовала сменить позу и переложить руку, висящую на автоматном ремне, как на перевязи, но взрыв боли в плече заставил замереть.
«Нет, пускай лучше так висит. – Перед глазами от боли засверкали искорки, устроив хаотичный танец, заворачиваясь в причудливую спираль. Алина невольно залюбовалась ими. Если бы не боль и завывания за дверью, то они успокаивали бы, но… – Может, не стоит мучиться? Все равно мне с такой рукой до убежища не дойти. Да и где это убежище? Куда идти?»
Искры перед глазами замедлили свой танец и собрались в форму лица. Алина зажмурилась. «Блин, страшно-то как!» Но светящееся лицо никуда не делось. Мало того, звездочки с периферии, как будто их кто-то позвал, сбежались к этому лику, образовав женскую фигуру.
– Ты куда это опять собралась, сестренка?
«Нет, не может быть. – Радость и испуг перемешались. Одна часть мозга вопила, что этого не может быть, – ты спишь или бредишь, а другая уговаривала: нет. Ты искала сестру – она пришла». Человек всегда тянется к родному и отталкивает от себя плохое – так уж он устроен. А Алина очень хотела найти свою Иринку. Она не верила, что с ней произошло что-то страшное. Да еще в то, что она тронулась, верить совсем не хотела.
– Ира?
– Ну, не совсем… но, если тебе так удобней, то да… это я, – искры забегали, но за пределы фигуры не выскочили.
Эта фраза Алине не понравилась.
– Как это – не совсем? Ты где?
Огоньки разбежались и долго хаотично блуждали перед глазами, но потом, словно собравшись с мыслями, снова слетелись в уже привычный образ.
– Я всегда с тобой… в тебе… Мы же сестры-близнецы, поэтому частичка меня всегда есть в тебе. И наоборот.
– То есть, я тебя не вижу?
– А вот этого я не знаю. Может, и видишь, – голос у Иры был веселым, и она явно, со свойственным ей ехидством, издевалась над сестрой, что уверило Алину, что это все-таки она. «Если это и галлюцинация, то очень достоверная».
Она вытерла мокрые глаза. «Вот что Ирка умела делать виртуозно – это злить меня».
– Что тебе надо от меня, галлюцинация?
– Хочу, чтобы ты глупостей больше не делала, – хватит уже. Вот что сюда забралась, одобряю, – Ирина, а точнее ее образ из звездочек, оглядел комнату, как будто что-то видел вокруг. – Уютненько. Отсидись тут, а потом выйдешь. Помнишь, что я тебе говорила: надо идти вдоль трамвайных путей, – лицо приблизилось к самым глазам.
Алина попыталась схватить фигуру из искр, но, дернув выбитым плечом, вскрикнула от боли, от чего перед глазами затанцевали разноцветные круги.
– Пошла ты к черту! От тебя только одна боль.
– Кто бы говорил! – парировала Ира и исчезла.
Глава 17
Спасение
– Знаешь, я с самого начала не верил, что кто-то придет за нами. Сидел и думал, как продать свою жизнь подороже – забрать с собой пару-тройку. А тут ты. Я даже не поверил, пока меч твой не увидел, – Саныч брел за спиной Максимыча и жужжал, как сонная осенняя муха. Они уже час как вышли в старую канализацию. Что удивительно, никто их не преследовал. В тот момент, когда они вылезали из труб, Максимычу показалось, что сработала его ловушка, но в этот момент Латышев, зацепившись за арматуру, растянулся во весь рост и, чертыхаясь, вовсю проклинал хозяев этого неуютного «дома». Сколько они ни прислушивались, после этого никаких признаков преследования не обнаружили.
Хотелось верить, что их потеряли, но надеяться на то, что кошка потеряет мышку в собственном доме, нельзя. Это всего лишь фора, предоставленная госпожой удачей, и распорядиться ею надо грамотно.
– Надо выбираться наверх, – Изотов еще раз оглянулся. – Тут их территория, и рано или поздно они нас догонят. А там, – он указал на кирпичный свод, – там наша…
– У меня нет снаряжения, – Сан Саныч скептически посмотрел на свой нож. – И оружия, в общем, тоже.
– Выбора нет – обойдемся тем, что есть. Нам главное выбраться из этого подземелья и определиться, где мы находимся, а там уже доберемся до нашего схрона и пополним боекомплект и снаряжение. Давай искать выход. Я пробовал пару раз – чуть не сорвался.
– Дай-ка фонарик, – Саныч забрал светильник из рук друга. Он вышел вперед, освещая закоулки, останавливаясь у ржавых лестниц, ведущих наверх. Так, переходя от одной к другой, он пропустил несколько, отбраковывая их по каким-то еле заметным признакам, пока его не заинтересовала ничем не примечательная стальная конструкция. Он внимательно осмотрел ее со всех сторон. – Вот тут попробуем.
– Почему? – не удержался Максимыч.
– Ею пользовались. Видишь? Ступеньки менее ржавые, и крепления немного расшатаны, – Саныч демонстративно прокрутил круглую ступеньку. – И потом, надо же, в конце концов, попробовать, а эта, мне кажется, вполне подходит.
Максим пожал плечами.
– И действительно… – недолго поразмыслив, взялся за ступеньку и уверенно полез наверх. На высоте пяти метров голова наткнулась на препятствие, подстроившись, сталкер уперся спиной и, разогнув ноги, сдвинул тяжелую чугунную крышку.
– Открыл! – Максимыч высунул голову наружу, но ничего не увидел, было так же темно, как и в подземельях, а фонарик он оставил у Латышева.
– Давай, вылезай. Я за тобой! – крикнул снизу Саныч.
Выкарабкавшись на землю, парень сразу выхватил из чехла обрез и замер, весь превратившись в слух. Тишина. Ни ветерка, ни звука… и запах стоял какой-то… смесь ржавого железа и чего-то горелого.