Измеритель
Шрифт:
Из жерла колодца, кряхтя, вылез Латышев. Потряс левой рукой и передал Максиму выключенный фонарь.
– Руку мне повредили, уроды. Болит, – он еще раз сжал пальцы в кулак, проверяя их на работоспособность, и поморщился. – Ну, что тут у нас? – Слова его отдавались эхом, как будто сталкеры находились в концертном зале.
Изотов включил почти разряженный фонарь и посветил тускнеющим лучом по сторонам. Вокруг огромными неуклюжими монстрами высились массивные котлы, трубы, из которых выпирали угловатые вентили.
– Завод, что ли, какой?
– Это отопительная котельная. Ясно теперь, зачем тут люк. На случай прорыва, чтобы слив в канализацию был, – Латышев обернулся на колодец. – Давай-ка мы нашим преследователям
Они закатили тяжелый кругляк на место. Люк, лязгнув, встал на место в пазы. На крышку закатили какой-то тяжелый агрегат, который безбожно скрипел маленькими, давно не смазанными колесиками, норовя потерять их еще до прибытия на место назначения.
Управившись с упрямой железякой, сталкеры, тяжело дыша, уселись прямо на пол рядом с ней. Максимыч стянул рюкзак с плеч. Расстегнув замок, добыл из нутра запасную маску респиратора и передал другу.
Латышев взял маску и сразу надел. Сталкерский костюм дикари с него не сняли – не посчитали нужным. А вот из снаряжения у него остался только нож, да и тот пришлось отвоевывать обратно.
– Дай мне обрез, я с автоматом сейчас не управлюсь.
Максим кивнул и протянул другу укороченную двустволку, после чего порылся в рюкзаке и вручил Санычу дюжину патронов к ней. И первым поднялся на ноги, натянув маску.
– Ладно, что рассиживаться. Надо определяться, куда нас черт занес.
Котельная, которая стояла в низине, посреди малоэтажного квартала. Ночь была немногим светлее полного мрака, царящего в канализации. На высоком холме, прямо над головами сталкеров, высилась чернильная масса большого сооружения. Оно производило впечатление какой-то несокрушимости. Словно сама земная твердь вздыбилась здесь, и ничто не способно повредить ей. Слева стена спускалась с крутого холма и терялась среди руин, а крепостная стена справа уходила куда-то далеко и терялась в темноте.
– Что это? – Максим с благоговением рассматривал круглую башню, возвышающуюся на верхушке холма.
– Ясно, где мы. Это восточная сторона крепостной стены. А вот эта башня – «Веселуха». Далековато нам топать до дома.
– «Веселуха»? Странное название для боевой башни.
Латышев хмыкнул и посмотрел на напарника. Густые облака разошлись, и сквозь дымку крепость осветилась бледным лунным светом.
– Ты знаешь, я местный, смоленский. В школе моим любимым предметом была история. И этот вот вопрос тоже заинтересовал меня. Почему остальные башни называются «Орел», «Громовая», «Пороховая» и тому подобное, ну, в крайнем случае, именем воеводы, ее возглавлявшего, а эта имеет такое странное название? – они поднимались вверх по склону к подножию башни. – Я стал копаться в интернете, была такая очень удобная штука. И выяснил, что в проекте эта башня называлась «Лучинская». Но почему-то истинного названия этой башни никто не помнит.
– А почему тогда все помнят «Веселуху»?
Они поднялись на самый верх, и Саныч коснулся холодной стены.
– Существует много версий. Я помню три. Первая, что тут собиралась молодежь и веселилась до утра, – самая вероятная. Вторая, что с башни открывается прекрасный вид на долину Днепра, и это веселит или радует. Ну, и третья, наиболее интересная.
Латышев замолчал и посмотрел снизу вверх на древнее сооружение.
– Да не томи уже, – Максим тревожно оглядывался. Это место ему почему-то не нравилось. Веяло от него какой-то необъяснимой тревогой.
Саныч улыбнулся под маской:
– Есть легенда. И ей я верю больше всего. Место при строительстве этой башни выбрали неудачно. Фундамент начал сползать с холма уже после возведения первого яруса, и как строители ни пытались укрепить склон, все было бесполезно. А крепость, как известно, строилась во времена Ивана Грозного. Сам понимаешь, что он не принимал ответа о невозможности строительства. Надо было замкнуть кольцо крепости. И строители обратились за помощью к волхвам. Те посоветовали принести «строительную жертву».
– Это как? – Максим недоверчиво посмотрел на друга.
– Первая женщина, принесшая обед рабочим, должна быть замурована в фундамент башни живьем.
– Варварство какое!
– Не осуждай их. В те времена цель оправдывали любые средства. На весах лежала жизнь одного человека или жизнь тысяч. Ты возьмешь на себя право измерить, что более важно? Я нет.
– И что, они замуровали?
– Башня же стоит… Уже почти пять веков. Пережила столько войн и даже ядерный взрыв, хотя находится в самом неудачном для строительства месте. – Саныч еще раз похлопал по стене.
– А почему же «Веселуха»?
– Легенда говорит, что обед рабочим носили женщины, и была среди них самая молодая и веселая. Всем она нравилась, со всеми шутила, и надо же было так случиться, что первой обед принесла именно она. Ее и принесли в жертву, а когда вели вниз, она воспринимала все как игру и весело смеялась. С тех пор эта башня прослыла, как бы это сказать, демонической, что ли. Здесь очень часто гибли молодые девушки и парни, срываясь вниз с ее стен, а по ночам слышался мелодичный женский смех. Вот такая она – башня «Веселуха».
– Жуть какая! – Максим посмотрел на друга.
– Ладно, хватит исторических экскурсов. Надо идти. Нам бы вдоль стены дойти до Никольских ворот, а там перебраться по мосту через Чертов овраг, и тогда мы будем почти дома. – Латышев пошел первым, отводя рукой высокую траву.
Максим еще раз посмотрел на величественное сооружение. Ветер завывал в бойницах, и на мгновение ему показалось, что он слышит веселый женский смех.
В темноте чередовались величественные башни и длинные прясла стен, соединяющие их в одно целое. Сталкеры старались не шуметь и шли небыстрым, скорее, крадущимся шагом. Место было неизведанное – за последние двадцать лет сюда не забредал ни один сталкер. Причиной служил Чертов овраг, пользующийся дурной славой. По слухам, в песчаных откосах, прямо возле ручья, ящеры выводили своих детенышей. Но понятно, что проверять это не очень-то хотелось. В детстве Максимыч был уверен, что свое имя овраг получил уже после катастрофы, только благодаря водившейся там нечисти, и был очень удивлен, что это историческое название идет из глубин веков и основывается всего лишь на том, что когда-то по этому оврагу проходила черта города. Крепостная стена устояла практически полностью. Она возвышалась над заросшими склонами оврага, из которого доносились душераздирающие крики неизвестных монстров. Да, у башен исчезли высокие конические крыши, кое-где обвалились зубцы, но в большей части стена осталась таким же неприступным фортификационным сооружением, что и сто, да и четыреста лет назад. Город выглядел, словно поверженный солдат, лежащий в латах на поле боя. Максимыч, проходя мимо величественных круглых башен, не мог удержаться от того, чтобы, задрав голову, не посмотреть туда, на головокружительную высоту, на массивные зубья с разрезом в виде ласточкиного хвоста, на узкие бойницы в три боевых уровня, на непривычно большие, древние, темно-рыжего цвета кирпичи.
– Да, умели строить раньше, ничего не скажешь, – он не заметил, как произнес эту фразу вслух, чем вызвал у Саныча снисходительный смех. – Слушай, какая она длинная!
– Я читал, что когда стена была целой, то окружала весь город, что-то около семи километров. Кажется, она была третьей по длине в мире. Эта уцелевшая восточная часть – километра два, наверное, будет, может, больше. Нам удобно ее держаться, выйдем как раз на улицу, которая ведет к мосту через овраг, если он цел, конечно. Я, еще до катастрофы, пацаном, тут все излазил. Вот ты знаешь – здесь мало что изменилось. Ну, может, деревья в овраге стали погуще, да живность поопасней.