Изнанка желаний
Шрифт:
Наверное, надо испугаться, подумала я и ощутила страх. Странное дело, он пришёл, едва я вспомнила о нём, но не раньше. Вообще, сознание было деревянным, неповоротливым, под стать телу.
А ведь я умру. Сгину очередной жертвой безумных маньяков во имя целей неведомых, но ужасающих. От этой тревожной мысли я заёрзала — и со скромным ликованием отметила, что движения даются мне чуть легче, чем до этого.
Постепенно я приходила в себя. Для проверки пошевелила языком: он разбух во рту, этот мерзкий шершавый отросток, и напрочь отказывался помогать мне выдавливать из глотки слова. Что ж, нельзя хотеть всё
Зато страх, проснувшийся и торжествующий, набирал силу, превращаясь в полноценную истерику. Усилием воли я подавила её, заставила себя сосредоточиться на том, что могла контролировать. А контролировать я могла, как выяснилось, шею. Со скрипом, как тысячелетний древень, я повернула голову и увидела другие клетки, стоявшие рядом. Слева сидела, прислонившись к прутьям Виктория. Не понять, очнулась или нет.
Дальше на полу лежала, свернувшись клубочком, другая девушка. Не Алина, но тоже знакомая. Рыжие волосы утратили пламенный задор, изрядно вывалившись в грязи, но общий их абрис, хоть и был нарушен колтунами и взъерошенностью, остался прежним.
Вот мы и нашли Риту.
От нервного смешка меня удержала лишь неспособность этот самый смешок издать.
Справа обнаружилась Алина, устроившаяся в той же позе, что и я с Викой. Воспалённая потребность некоего перфекциониста разместила нас по единому шаблону.
В последнюю очередь я изучила потолок. С него свисал распрыскиватель, от которого прочь тянулся тонкий шланг. Аналогичной конструкции удостоились и клетки соседок. Похоже, вот и причина, по которой никто не озаботился более действенными мерами против нашего побега. Зачем, если можно побрызгать на вялых волшебниц из пульверизатора дрянью, которая их гарантированно усыпит или как минимум сделает непригодными для боя?
В груди слабо запульсировал холодный шарик, и я чуть не подпрыгнула от радости. Нихил вернулся! И подпрыгнула бы, если бы могла.
Тут же потянулась к Концепту. Он был неохотлив, своенравен, вырывался из ментального захвата и всячески противился своему применению. Но он всё-таки пришёл, а значит, если мне дадут время, то я обуздаю его и применю, чтобы вырваться на волю.
Правда, я пока не представляла, как именно следует использовать Нихил. Ударить по марионеткам? Я и с одной, той, что двухгадючная, не совладаю. А вторая, пока мы возимся, пустит меня на фарш. Если же неподалёку околачивается Ольга, то всё точно будет без толку.
Как начальница Алины обошла принципы своей Семьи? И главное, ради чего? Неужели стремление к власти так сильно, что способно подавить внушённую тягу к правилам?
А наведённая декоктом слабость рассеивалась. Я уже вполне себе бодро дрыгалась и двигала челюстью. С языка спал отёк; можно и поболтать. И пока я набиралась запала, чтобы позвать кого-то из соседок, вдалеке раздались шаги.
Тюремщики не дали нам лёгкой возможности сбежать.
Вернувшись в исходную позу, я застыла. Прикрыла веки, чтобы пленители не заподозрили, что их жертва уже очнулась.
Шёл один человек (если, конечно, кого-то из заговорщиков можно было так назвать). Лёгкая походка, пожалуй, даже взбалмошная. Шаги затихли на стыке клеток; моей и Вики.
— Можете не притворяться, — раздался знакомый голос, — я отлично отмерил дозировку. Вы очнулись в районе пятнадцати минут назад.
Я вздрогнула. Тревога, которую я практически победила, вновь заморозила внутренности.
Распахнув глаза, я встретила взгляд Максима — такой же честный и искренний, как в нашу первую встречу. А вот между бровями залегли глубокие морщины; щёки запали, отчего показались острые скулы. Смотрелся колдун каким-то… измученным, что ли. Или, по крайней мере, сильно невыспавшимся.
Максим резко отвернулся. Я заметила, как дрогнули его губы. Несмотря на внешнее спокойствие, чувствовал он себя не в своей тарелке. С чего бы это? Мы не представляли для него угрозы.
Изучив каждую клетку, парень кивнул сам себе. Помассировал виски. Он… колебался?
Наконец колдун шумно выдохнул и прокашлялся.
— Вы далеко не первые в моей лаборатории, однако я по-прежнему не нащупал правильное начало. Или, быть может, в глубине души я знаю, что поступаю неправильно и оттого сомневаюсь? Да нет, я прекрасно осознаю, что то, что тут происходит — форменное преступление. Надругательство над гуманизмом и всё такое. И я не прошу вас меня простить. Это невозможно сейчас и, думаю, будет невозможно в будущем. Даже если проект завершится успехом, меня заклеймят позором. Такая уж у общества привычка — пользоваться плодами трудов тех, кого оно презирает. Так что никакого прощения. Но я полагаю, что вы найдёте в себе мужество понять, для чего вас используют. А найдя — поддержать мой успех хотя бы мысленно. Иного вам не останется.
Из интонаций Максима пропала неуверенность. Он заложил руки за спину и начал медленно прохаживаться перед клетками.
— По правде говоря, я не заслуживаю прощения. Я ведь ничем не жертвую, разве не так? Злой и страшный колдун режет волшебниц; история стара как мир. Моей репутации ничто не угрожает, поскольку она и без того на дне. Если уж для кого и следует просить снисхождения, так это для Ольги. Она многое потеряла — и вскоре окончательно лишится всего ради того, во что верит. И когда вы увидите финал… вспомните эти слова. Вспомните, что Ольга делает это в том числе для вас. Для каждой девочки-волшебницы, которая когда-либо появится в Петербурге.
— Неужели, — прохрипела я, — неужели ты всё носишься со своими фантазиями? Зачем тебе это? Твои… коллеги утверждали, что ты мечтаешь о недостижимом.
— О, естественно, они так говорили, — отмахнулся Максим, — ключевая особенность гения состоит в том, что он способен подражать серой массе. Я бы не прожил так долго, если бы выпячивал свой ум на каждой пьянке. Среди моих, как ты подметила, коллег полно завистников. Так что любую теорию для них я начинял ошибками разного калибра. Было очень забавно наблюдать за тем, как они глумятся над изъянами, очевидными и десятилетнему ребёнку. А что касается того, зачем мне это нужно…
Чернокнижник (этот ярлык он заслуживал стопроцентно) остановился и многозначительно поднял палец вверх.
— Потому что это интересно! Разве ты никогда не сталкивалась с проблемой, которая кажется неразрешимой? Никогда не испытывала порыва утереть нос всем недоумкам, которые твердят о принципиальной невозможности чего-то? И к тому же это поможет вам. Не вам, которые в клетках, хотя и вы, если повезёт, уцелеете. А вам, которые сообщность волшебниц. Ваша участь несправедлива. Я готов подправить её.