Изнанка желаний
Шрифт:
Нужно ли продолжить разговор? Или лучше заснуть, держась за руки, ощущая близкое тепло и довольствуясь им? В конце концов, профессия девочки-волшебницы предполагала одиночество; не зря древние чародеи встроили особую систему поощрений и отсекли иные… развлечения.
Наверное, я была слишком глупой, чтобы довольствоваться малым. Или во мне жил крошечный садист-мазохист, который обожал мучить других и выставлять себя на посмешище. Поэтому я не заткнулась, радуясь моменту, а спросила:
— Как давно вы с Ритой были… близкими подругами?
К чести Вики, она
— Достаточно давно, чтобы не хотеть вернуть прошлое. Но она всё ещё хорошая знакомая — мой друг. Изнанка учит не разбрасываться друзьями. Учит биться до конца. Учит, что дыра в сердце от потери — это больно. Гораздо больнее, чем оторванная рука.
Она помолчала.
— Знаешь, первое время после инициации я чувствовала себя ужасно одинокой, хотя меня была целая Семья. Новые силы, новая ответственность, новые страхи… Постепенно я свыклась, в немалой степени потому, что мне помогали — и больше всех Рита. Боюсь представить, что пришлось пережить тебе. Но я вижу, что ты не утратила свою суть.
Казалось, Вика видела меня насквозь, со всеми взбаламученными мыслишками и намерениями, которых и я-то до конца не понимала. Сердце заходилось в диком ритме.
Волшебница осторожно высвободила ладонь из моей и щёлкнула меня по носу.
— Не переживай, Саша. Ты хорошая. Лучше многих волшебниц, что я встречала. И сильнее. Но пока лучше поспать. Будет трудный день.
Прежде чем я успела сообразить, что происходит, она придвинулась ко мне — и поцеловала; мимолётный нажим мягких губ на щеке, обрамлённый горячим дыханием.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты забавно смущаешься? — прошептала она.
Я неразборчиво пробубнила что-то в ответ, и девушка хихикнула.
— Спокойной ночи, — Она отвернулась. Но отодвигаться не стала. Была куда ближе, чем до этого. Даже протягивать руку не надо — так, слегка передвинуть…
Но я не решилась. Запас смелой дурости иссяк. Так и лежала, уставившись в спину Вики, твёрдо убеждённая, что не сумею заснуть в ближайшую неделю. Намеренно давила хлипкие попытки мозга обработать произошедшее, слепить из него шаткий пьедестал удачи или чёрную доску позора.
И добилась-таки спокойствия. Горько-сладкая тревога рассосалась. Сами собой сомкнулись веки… А проснулась я оттого, что меня настойчиво трясли за плечо.
— Что, моя очередь сторожить? — вяло пробурчала я. Послышался шорох отодвигаемых штор, и в глаза ударил налившийся светом день.
Я резко села. Место Вики пустовало; покрывало смялось, приняв очертания её тела. А надо мной коршуном нависла Алина.
— Виктория предложила не будить тебя, чтобы дать выспаться. Сказала, что ты вымоталась больше нас и заслуживаешь немного покоя, — Губы Алины вытянулись в тонкую полоску неодобрения, — Для волшебницы выносливость у тебя ни к чёрту.
— А кто сторожил Бехемота вместо меня?
Миритритка возвела очи горе.
— Она и сторожила. А меня заставила улечься на кухонном диване, чтобы не разбудить тебя. Напрасная предосторожность — с этим не справилась бы и корабельная пушка у твоего уха.
События, предшествовавшие сну, пронеслись в разуме стадом испуганных антилоп. Смущение и признательность к Вике бурлили во мне. Прямо как склянка, которая вот-вот взорвётся из-за клокочущей химической реакции.
Алина покачала головой, наблюдая за тем, как стремительно я пунцовею, но не отметила её вслух. За это я почти поверила в наличие у неё такта.
С Викой я столкнулась в дверях ванной. Мою сбивчивую благодарность девушка отмела с лучезарной улыбкой, в которую я немедленно влюбилась.
Перед выходом меня вызвонил Владимир и с порога ошарашил новостями:
— Мы раз десять всё перепроверили, но результат не менялся. Сергея кто-то обработал, притом мастерски. Подготовительный этап превращения в марионетку, полный комплект препаратов — и он сохранил разум практически нетронутым!
— А если простыми словами? — спросила я, почувствовав, как по спине пробежал холодок.
— Сергей сохранил способность мыслить и, в сущности, не утратил свободы воли. Но засранец, поработавший с ним, сделал так, что парень мог сотворить что угодно и забыть об этом по щелчку пальцев. Неважно что — если бы чернокнижник приказал ему, то он бы вырезал свою семью, после чего позвонил бы матери, чтобы поинтересоваться её делами. Конечно, к тому времени, как мы закончили с Серым, эффект выветрился, но… — Владимир прокашлялся, — Чтобы убедиться, мы забрались чересчур глубоко. Не думаю, что парень будет в состоянии поддержать осмысленную беседу. Но, как я уже упоминал, он ничего не помнил, так что это неважно.
Во мне всколыхнулась недоверчивая брезгливость. Колдун намекал, что в поисках истины — или, скорее, способа повторить подвиг чернокнижника — они разобрали коллегу на куски. Ничего удивительного, что с ними редко кто имел дело.
— А что с Максимом? — сменила тему я.
— Сложно сказать. Его никто не видел с тех пор, как он ушёл из бара.
— Часто с ним такое?
— Да нет… Но каждый имеет право на частую жизнь, — В интонациях Владимира сквозило сомнение, — Я проверил декокт, который усыпил Алину, на подопытном-неволшебнице. Никакого эффекта. Полный ноль. Даже если Макс выхлебал бы декокт чистоганом, а не в квасе, в худшем случае его бы пронесло.
Я закусила губу.
— Подозрительное исчезновение.
— Я попросил доверенных людей поискать его. То, что он смылся после нападения марионетки и отирался у вас, пока вы сидели за стойкой… Формально предъявить ему нечего.
— А неформально?
— Я побеседую с ним, когда он всплывёт, — заверил меня колдун, — Но я не думаю, что он стоит за нападением. У него бы на такое мозгов не хватило.
Я вспомнила разговор у стойки.
— Не уверена в этом.
— В его теориях куча просчётов, которые лежат на поверхности. Такой человек не сумел бы изобрести снотворный декокт, действующий лишь на вас, или покопаться в мозгах человека, не вызвав у того подозрений.