Изнанка
Шрифт:
Троих из них Рэв давно считал своей семьей. Между матерью и отцом, прислушиваясь к рокоту собравшихся людей, с нервным предвкушением кусала губы семнадцатилетняя русая девушка с зелеными глазами.
Шесть оставшихся — четыре взрослых и два ребенка: один семи лет, другой трех — Рэв пригласил специально для этого дня, хотя они и не догадывались о своей истинной роли в разыгранном им многолетнем спектакле.
За прошедшие годы Рэв успел подготовить почву для представления будущей невесты в Шин-ане. Он долго обдумывал, кем она станет в глазах общественности, и понимал, что выделять ее хоть как-то чревато последствиями.
И Рэв нашел выход.
Для этого ему нужен был вышедший на пенсию Федор Ермолаевич — генерал-полковник с контактами четырех оставшихся последствий старых экспериментов*, и совместный ужин с объяснениями обстоятельств их рождения. А еще немного времени и терпения, чтобы наблюдать, как из четырех чужих людей в короткий срок образуются две истинные пары*.
(*подробнее об экспериментах и истинных парах в романе «Дом напротив»)
И как результат — две свадьбы и следом два ребенка.
Если рядом с Викой будут стоять такие же дети, это не вызовет подозрений. Нет ничего необычного в том, что их родители решили посетить Шин-ан, частица которого есть в каждом из них. Нет ничего необычного в том, что наследник решил найти их и показать им мир, который оказал влияние на их жизни. Не будет ничего необычного в том, что одна из них в будущем станет невестой наследника.
Спустя несколько минут Король закончил речь, и кулисы дрогнули. Багровый полог взметнулся вверх, представляя жителям Шин-ана три практически ничем не отличавшиеся друг от друга семьи. Три моста между мирами, которые подготовленная анонсами толпа встретила бурными восторгами.
Рэв скользнул по ним взглядом, стараясь не задерживаться на девушке, привязанность к которой росла с каждым днем, хотя, казалось, любить ее сильнее было уже невозможно.
Помня уговор, Вика не смотрела на него, а возможно, и правда была впечатлена ревом и аплодисментами взбудораженных будущих подданных.
Рэв отвернулся, но на губах мелькнула теплая улыбка. Совсем скоро он представит ее в совсем другой роли. Но торопиться им некуда.
В сравнении с уже прошедшими годами, оставшиеся до официальной церемонии пара лет казались мелочью…
Глава 14. Заключительная
Вика
Провожу руками по пышным складкам платья цвета слоновой кости, обвожу ладонями изгибы талии по жесткому корсету вверх, тормозя перед обтянутым нежно розовым кружевом лифом.
Хотелось бы мне знать, кто шил эту роскошь? Эту, мать ее, роскошь, которая годится разве что для десятилетней девочки, но никак не для девушки в день ее восемнадцатилетия! А цвет?! Ну в каком месте он сочетается с зелеными глазами и русыми волосами?! Ну хоть длина радует — платье едва доходит до щиколоток, хотя модистки уговаривали на длину в пол, но… серьезно?! Провести весь вечер, путаясь в подоле?! Заветные сантиметры свободы я отвоевала. Цвет, увы, не получилось — что-то там связанное с традициями королевской династии. Хотя даже зануда Рэв морщится при их упоминании.
При воспоминании о нем, как обычно, хочется обнять себя за плечи, зажмуриться и постоять так немного. Потому что дайте мне волю —
Хотя его можно понять — восемнадцать лет под пристальным наблюдением моего отца, и только последние два года в относительной свободе, потому что почти все его внимание наконец-то поглощено моим братом.
При мысли о карапузе снова хочется обнять себя и зажмуриться, но теперь от умиления.
Возвращаюсь мыслями к будущему жениху и снова стискиваю зубы. Я-то рассчитывала, что после моего шестнадцатилетние, когда папа с головой занырнул в возню с пеленками и ползунками, мы с Рэвом наверстаем упущенные годы. Ага, размечталась. Либо у Рэва уже вошло в привычку не оставаться со мной наедине дольше, чем на двадцать минут, либо он смертник и избегает меня сознательно. Но сегодня я с этим покончу. Совершенно точно покончу! Если нужно будет — размышляю благожелательно, — свяжу. С особым удовольствием поправляю тончайшие, но очень крепкие чулки, выпрямляюсь и раздраженно сдуваю выбившуюся из высокой прически прядь — никогда больше не буду надевать чулки после юбки.
Дверь распахивается, и в комнату входит мама.
— Ты была таким спокойным ребенком, — вздыхает и, как и я минуту назад, устало сдувает со лба вьющуюся — совсем не от природы, а благодаря усилиям местных стилистов — прядку и придирчиво осматривает мой наряд.
Как в отражении, вижу скептическое недоверие.
— Никита снова что-то натворил? — ухмыляюсь, не дожидаясь критической оценки худшего в моей жизни платья.
— Ничего необычного, — отмахивается мама, — ни одну няню не признает. Сдала его на руки отцу. В конце концов, завести сына — это была его идея.
— О — ответственность! — поднимаю вверх указательный палец. Мама в ответ энергично и одобрительно кивает.
И я знаю, что это она сейчас так говорит, а на самом деле с ума сходит и от папы, и от Никиты, и от меня. Видя их пример на протяжении всей жизни, самой хочется уже ощутить — каково это, когда имеешь право в любой момент прикасаться к любимому человеку, засыпать и просыпаться с ним. Как это — видеть, как любимый сходит с ума с вашими общими детьми, как возится с ними, подкидывает под восхищенный вопль и замершее сердце высоко в воздух и обязательно ловит. Такие моменты — самые яркие воспоминания. Отец до сих пор зовет меня мартышкой или юлой, потому что стоило мне его увидеть, и я превращалась в дьяволенка, готового облазить любимого папу вдоль и поперек. И я знала, что если оступлюсь, он подхватит, даже если придется немыслимо извернуться.
В носу вдруг предательски защипало. И вроде это родители должны реветь о том, что их дочь уже такая большая, но что-то где-то пошло не так, и реветь собралась я.
— Ох, малышка, — вздыхает мама и ласково меня обнимает.
— Я выше тебя, мам, — шмыгаю носом.
— Не придирайся к словам, — парирует с улыбкой.
— Мне платье не нравится, — жалуюсь, пока есть такая возможность.
— На тебе даже мешок из-под картошки будет красиво смотреться, — мама отстраняется и смотрит так ласково, что сердце щемит.