Изобилие и аскеза в русской литературе: Столкновения, переходы, совпадения
Шрифт:
Однако если применительно к домодерным этапам культурной истории речь по преимуществу может идти лишь об отдельных экономических метафорах, используемых для концептуализации тех или иных моральных процедур, которые касаются некоторых социальных групп (торговцев, ростовщиков), то модерн порождает категориальный язык более общего порядка. По правилам этого языка понятия интереса, выгоды или пользы с одинаковой легкостью применяются как в сфере материального обмена и финансовых операций, так и для описания мотивов человеческого поведения вообще.
Абстрактное понятие интереса, «интереса вообще», довольно скоро начинает обозначать всякую личную цель человека, его самоутверждение, поиск успеха и славы, и происходит это наряду с какой-то общей метафоризацией человеческого поведения: всякая личная выгода, улучшение жизни или какое-либо повышение статуса сравниваются с коммерческой выгодой, к ним подходят
Й. Фогль прослеживает становление homo oeconomicus в европейской мысли и литературе начиная с конца XVII века, когда человеческие отношения и внутренние процессы (эмоции, страсти) систематически переводятся на экономический язык, что, в частности, проявляется в становлении «нарративной экономики и экономического нарратива» 289 .
288
Лаваль К. Человек экономический. С. 49.
289
Vogl J. Kalk"ul und Leidenschaft. Poetik des "okonomischen Menschen. M"unchen: Sequenzia Verlag, 2002. S. 185.
Согласно этой логике, экономическая метафора из тропа превращается в когнитивную модель, регулятивный принцип, в значительной мере определяющий координаты морального универсума модерного человека. В середине – второй половине XIX века эта модель разрабатывается и в России, вступающей в пространство социальных и экономических отношений нового типа. Причем этическая экономика нередко не только реализуется как концептуальная рамка для тех или иных интеллектуальных построений, но и используется в качестве продуктивной нарративной матрицы в русском романе, где схемы, заимствованные из европейской мысли, существенно модифицируются или подвергаются деконструкции.
Одной из фигур, последовательно выстраивавших экономическую парадигму в этике, был Н. Г. Чернышевский. «Он расширил область применения утилитаристских принципов (предназначенных Бентамом и Миллем главным образом для общественной морали и государственного законодательства), перенеся их в область частной жизни» 290 . В частности, в его романе «Что делать?» в новом экономическом ключе переосмысляются важнейшие этические категории, в том числе христианские принципы жертвенности и аскетизма 291 , на чем мне далее и хотелось бы остановиться.
290
Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский – человек эпохи реализма. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 94.
291
См. наиболее значительные на эту тему работы Д. Уффельманна, специально посвященные анализу сложного отношения Чернышевского к христианской аскезе и понятию жертвы: Uffelmann D. Cernysevskijs Opfer-Hysterie. Symptomatologische Lekt"ure des sozialistischen Traditionsbruchs im Thesenroman «Cto delat’» (1863) // Poetica. 2003. № 35 (3/4). S. 355–388; Idem. Rachmetov, oder Cernysevskijs Opfer-Hysterie // Uffelmann D. Der erniedrigte Christus. Methaphern und Metonymien in der russischen Kultur und Literatur. K"oln; Weimar; Wien: B"ohlau Verlag, 2010. S. 595–652.
Как идейно, так и событийно сюжет романа представляет собой последовательную проекцию экономической логики на человеческие отношения. Как известно, в выдвигаемой Чернышевским теории «разумного эгоизма» все нравственные мотивы человека объясняются исходя из принципа пользы. Люди новой культурной формации поступают исходя из собственных интересов, частью которых является материальная выгода, моральный комфорт и свобода других – тех, кого они любят и уважают. Поэтому, по Чернышевскому, Дмитрий Сергеевич Лопухов, вызволяя Веру Павловну Розальскую из семейного плена, не совершает никакого подвига или самопожертвования. Александр Дмитриевич Кирсанов, вступая в брак с той же Верой Павловной, не чувствует вины перед своим другом, поскольку предметом их совместной заботы является счастье любимой женщины.
Суть личных и социальных отношений между людьми сводится к честному, взаимовыгодному эквивалентному обмену. Наиболее полно и сложно эта модель представлена в основной сюжетной линии романа – любовном треугольнике между Верой Павловной, Лопуховым и Кирсановым. В кризисный момент, когда Вера Павловна начинает понимать, что полюбила Кирсанова, Лопухов, осознавший это чуть раньше ее, ищет решение сложившейся проблемы и в качестве одного из вариантов предлагает съехаться с кем-то из друзей, разделяющих их «экономические принципы».
– Верочка, – начал он через неделю: – мы с тобою живем, исполняя старое поверье, что сапожник всегда без сапог, платье на портном сидит дурно. Мы учим других жить по нашим экономическим принципам, а сами не думаем устроить по ним свою жизнь. Ведь одно большое хозяйство выгоднее нескольких мелких? Я желал бы применить это правило к нашему хозяйству. Если бы мы стали жить с кем-нибудь, мы и те, кто стал бы с нами жить, стали бы сберегать почти половину своих расходов… Надобно только сходиться с такими людьми, с которыми можно ужиться. Как ты думаешь об этом?
Вера Павловна уж давно смотрела на мужа теми же самыми глазами, подозрительными, разгорающимися от гнева, какими смотрел на него Кирсанов в день теоретического разговора. Когда он кончил, ее лицо пылало.
– Я прошу тебя прекратить этот разговор. Он неуместен.
– Почему же, Верочка? Я говорю только о денежных выгодах. Люди небогатые, как мы с тобою, не могут пренебрегать ими. Моя работа тяжела, часть ее отвратительна для меня.
– Со мною нельзя так говорить, – Вера Павловна встала, – я не позволю говорить с собою темными словами. Осмелься сказать, что ты хотел сказать! 292
292
Чернышевский Н. Г. Что делать? Из рассказов о новых людях. М.: Наука, 1975. С. 194–195.
Вера Павловна без тени сомнения воспринимает это предложение как намек на возможность тройственного брака с Кирсановым и отвергает его. Но здесь нам важен не психологический подтекст сцены, по-тургеневски ювелирно выписанный Чернышевским со всеми необходимыми отсылками к подсознанию, а то, что лопуховская идея коммунального быта не просто метафорически подразумевает m'enage a trois, а предполагает прямое отождествление совместного ведения хозяйства и трехсторонней любви.
Чернышевский, таким образом, не только переносит утилитаристские принципы Бентама и Милля из области общественной морали в сферу частной жизни, но и рассматривает этическую и материальную экономику как две взаимосвязанные области применения более общего принципа пользы.
Обратим внимание на то, какую роль в этой программе морального утилитаризма занимают негативные факторы экономического обмена. Оппонируя Тургеневу с его акцентом на нигилизме нового человека, Чернышевский стремится представить новое поколение как носителей позитивного начала. Поэтому все обменные отношения, которые подразумевает новая этическая экономика, преподносятся исключительно с положительной стороны. Однако экономический обмен, из которого исходят и который стремятся облагородить герои романа, неизбежно предполагает потери и убытки. Как же осмысляются в романе негативные факторы экономики нравов?
Любовь Веры Павловны к Кирсанову возникает не как позитивное «влечение» (частотное слово у Чернышевского), а как нехватка. Первый, более поверхностный, негативный момент состоит в том, что она не чувствует в себе любви к Лопухову и это приводит к чувству вины. В третьем сне Вера Павловна читает свой несуществующий дневник, из которого становится ясно, что она не любит мужа. Дневник, представляющий собой не что иное, как вербализацию бессознательного Веры Павловны, заканчивается на частице «не». Она читает: «Люблю ли я его такой любовью, которая нужна мне? 293 Прежде я не знала этой потребности тихого нежного чувства – нет, мое чувство к нему не…» 294 Эта мысль вызывает у героини приступ агрессии, в ответ на который таинственная гостья с лицом и голосом певицы Бозио четко формулирует: «Да, ты не любишь его; эти слова написаны твоею рукою» 295 .
293
Чернышевский никогда не забывает о принципе пользы и личного интереса!
294
Чернышевский Н. Г. Что делать? С. 176.
295
Там же. С. 176.