Шрифт:
Пухлые пачки долларов и евро падали прямиком на мою макушку. Словно золотой дождь с небес на землю, они сыпались с потолка под ноги, разлетаясь по полу.
Когда же деньгопад закончился, я еще некоторое время стояла не шевелясь, испуганно хлопала глазами и забывала дышать от неожиданности.
Однако чувство реальности вернулось ко мне довольно быстро. Вместе с ним и волнение вперемешку со страхом. Рассудив, что упасть в обморок еще успею, я ринулась прочь.
Объяснить свои дальнейшие действия я не берусь. Но в тот
Стало чуточку легче. Я вновь помчалась в гардеробную. Испуганно заглянула.
Все осталось без изменений. Вопреки опасениям деньги никуда не исчезли – они по-прежнему лежали на полу кучкой.
Признаться, видеть столько наличности разом мне еще не доводилось. Оттого и определить размер состояния, свалившегося в прямом смысле прямиком на голову, было проблематично.
Торопливо и неуклюже собрав всю наличность, в несколько заходов перенесла ее на кухонный стол. Сложив деньги ровными столбиками, я в полном обалдении откинулась на спинку стула и подвела итог: тридцать две пухлые пачки долларов, сорок восемь евро и четыре фунтов стерлингов. Мамая моя, это ж сколько в рублях, да по нынешнему курсу?!
Схватив мобильный, я со второй попытки набрала нужный номер:
– Приезжай. Срочно!
А всего две недели назад жизнь моя больше походила на выжженные лавой Помпеи. Практически все, что было мне дорого рухнуло в один миг. Многолетний роман с любимым мужчиной разбился вдребезги о скалы повседневности. Событие сие скверно само по себе. Но и последствия били все рекорды по паршивости: друзья попрятались по норам, а карьера превратилась в прах. Я осталась тет-а-тет со своими бедами, и женская интуиция подсказывала, что это только начало.
Имя моему Везувию было Стас. И тот, кто говорит, что опасаться нужно обиженных женщин, понятия не имеет на что способны брошенные мужчины.
Я теперь знала. И чашу эту горькую пила до дна.
Когда-то Стас был едва ли не самым близким мне человеком. Не считая родителей и сестры, конечно.
Он знал все до единой мои мечты и привычки. Каждую ночь я засыпала на его плече и каждое утро варила для него крепкий кофе с двумя ложками сахара.
Мы строили планы на будущее и, взявшись за руки, шли к нему. Мы обустраивали наш дом и придумывали имена будущим детям. Мы мечтали…
Впрочем, все это уже неважно. У Вселенной оказались иные планы на наш счет.
И никто из нас не нашел в себе ни сил, ни желания бороться с ее волей. Но отпустить прошлое – значило расписаться в собственной слабости, признать поражение.
На упрямстве все и держалось. Стас продолжал делать вид, что у нас все как прежде. Я охотно подыгрывала. Присущая большинству женщин глупость и слабость не давали признать очевидное, смириться и начать жизнь с чистого листа.
А потом… Все изменилось. Привычный мир дал трещину. Но я больше не пыталась
Нашла в себе силы и поставила точку в затянувшемся фарсе совместной жизни со Стасом.
Однако все оказалось не так, как я рассчитывала. И мне довелось узнать некогда любимого мужчину с худшей стороны. А удивляться, как и ужасаться, было чему.
Все кончилось, а, может, началось, остывшим ужином, изрядно приправленным его бесконечными упреками. Мы приехали домой вместе. Я, как и он, целый день была занята до предела на работе и устала ничуть не меньше. Но пока он отдыхал за просмотром спортивных новостей, успела приготовить ужин и накрыть на стол.
Когда же все было готово, Стас решил позвонить другу, обсудить результаты какой-то там игры. Обсуждение затягивалось, ужин стыл -обычное дело.
Слыша его веселый голос из соседней комнаты, я положила в миску еду для собаки и позвала ее:
– Горилочка, солнышко, съешь хоть что-нибудь…
Но умная собака лишь подняла на меня печальные глаза и тяжело вздохнула. Предательский комок подкатил к горлу. Я подошла к ней и, легко подняв с подстилки, прижала к груди. Она уткнулась теплым носом в мою шею и замерла.
Горилка жила с нами около месяца и за это время стала почти невесомой. Бело-рыжая дворняжка, чья бабка, возможно, согрешила с Джек-рассел-терьером, всегда была чрезвычайна подвижна и переполнена оптимизмом. Также как и ее хозяйка – моя сестра.
Но Маринка погибла. Собаку я забрала себе. Только вот, как и от людской хандры, в собачьей аптеке лекарств не продавалось. Верная Горилка изо дня в день ждала возвращения сестры и безмерно тосковала, я же не знала, чем помочь страдающему животному.
Стас плюхнулся на свой любимый стул и пододвинул тарелку. Не спуская собаку с рук, я послушно села рядом. Он с недовольством посматривал в нашу сторону и брезгливо ковырялся в тарелке.
За последнее время я изучила все виды его плохого настроения. Чем грозит мне сегодняшний вечер, я уже догадалась. Но все же надеялась, что пронесет. Ведь со своим другом он был весел и приветлив.
Не случилось.
– Что все такое холодное, а?
– Остыло пока ты разговаривал, – флегматично пожала я плечами. – Давай я подогрею.
– Без тебя справлюсь, – буркнул он и поставил тарелку в микроволновку.
Пока ужин подогревался, он, прислонившись к холодильнику, сверлил меня недовольным взглядом. Я, опустив глаза, гладила Горилку.
Микроволновка приветливо запищала. Но теперь ему не нравился вкус блюда:
– Мясо-то какое соленое! Тоже потому что я по телефону говорил?
– Извини, – промямлила я. Он фыркнул в ответ.
– Небось себе не положила, потому что знаешь, что есть невозможно.
– Просто не хочется, – пожала я плечами. – В холодильнике пельмени есть. Сварить?