Изобретение прав человека: история
Шрифт:
Но даже в этом, казалось бы, безнадежном случае логика прав продолжала действовать, пусть и со сбоями. В 1790 году Кондорсе потряс читателей, выступив в газете с поразительной редакционной колонкой «О даровании женщинам гражданских прав». В ней он открыто обосновывал равенство человеческих прав, которое постепенно развивалось во второй половине XVIII века: «права мужчин основываются лишь на том, что они существа разумные, способные к восприятию нравственных идеалов и размышлениям на сей счет». Разве о женщинах нельзя сказать то же самое? «Поскольку женщины обладают теми же качествами, – утверждал философ, – то они неизбежно имеют и равные права». Кондорсе пришел к логическому заключению, которое никак не давалось его соратникам-революционерам: «Либо ни один представитель рода человеческого не имеет никаких подлинных прав, либо у всех людей права одинаковые; и всякий, кто голосует против прав другого, независимо от религии, цвета кожи или пола, тот отказывается таким образом и от своих собственных прав».
Такова была современная философия прав человека в ее чистом виде, сформулированная четко и ясно. Отличительные характеристики людей (вероятно, все, кроме возраста, поскольку дети не в состоянии делать самостоятельные выводы)
188
Sur l’Admission des femmes au droit de cite // Journal de la Societe de 1789. 1790. № 5 (July 3). P. 1–12.
В сентябре 1791 года автор аболиционистской пьесы Олимпия де Гуж вывернула Декларацию прав человека и гражданина наизнанку. В ее Декларации прав женщины и гражданки утверждалось: «Женщина рождается свободной и остается равной мужчине в правах» (Статья 1). «Все гражданки и все граждане ввиду их равенства перед законом имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями» (Статья 6). Изменение формулировок официального текста Декларации 1789 года вряд ли покажется нам чем-то из ряда вон выходящим, однако на современников Олимпии де Гуж это произвело сильное впечатление. Англичанка Мэри Уолстонкрафт, в отличие от своих французских коллег, не требовала предоставления женщинам абсолютно равных политических прав, но она много и страстно писала о том, как воспитание и традиция мешали женщинам совершенствовать свой разум. В трактате 1792 года «Защита прав женщины» она связывает эмансипацию женщин с уничтожением всех форм иерархии в обществе. Подобно де Гуж, Уолстонкрафт подверглась общественному порицанию за свою смелость. Однако участь де Гуж оказалась еще печальнее: ее приговорили к казни на гильотине, осудив как «бесстыдное» контрреволюционное и неестественное создание («женщина-мужчина») [189] .
189
Тексты Кондорсе и Олимпии де Гуж можно найти в: Hunt L. (Ed.) The French Revolution and Human Rights: A Brief Documentary History. Boston: Bedford/St. Martin’s Press, 1996. P. 119–121, 124–128. О реакции на Уолстонкрафт и лучшее изложение ее идей см.: Taylor B. Mary Wollstonecraft and the Feminist Imagination. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.
Начальный импульс был дан – теперь борьба за женские права уже не ограничивалась публикациями нескольких первопроходцев. С 1791 по 1793 год женщины основали политические клубы в Париже и по крайней мере в пятидесяти больших и малых провинциальных городах. Женские права обсуждали в клубах и на страницах газет, им посвящали памфлеты. В апреле 1793 года при рассмотрении вопроса о гражданстве в новой конституции республики один из депутатов долго отстаивал политическое равноправие женщин. Его выступление свидетельствовало о том, что эта идея приобрела некоторых сторонников. «Несомненно, существуют различия, – соглашался он, – между полами… однако я не понимаю, каким образом половые различия влекут за собой правовое неравенство. Призываю нас всех освободиться от предубеждений по поводу пола, как когда-то мы избавились от предрассудков против цвета кожи негров». Депутаты остались глухи к его призывам [190] .
190
Выступление Пьера Гиомара приведено в: Archives parlementaires, 63 (Paris, 1903): 591–599. 29 апреля 1793 года представитель Конституционного комитета поднял вопрос о правах женщин и процитировал двух сторонников этой идеи (в том числе Гиомара), впоследствии опровергнув ее. P. 561–564.
Более того, в октябре 1793 года депутаты ополчились на женские клубы. В ответ на уличные стычки между женщинами из-за ношения революционной символики Конвент принял постановление о закрытии всех женских политических клубов на том основании, что они отвлекали женщин от выполнения домашних дел. Депутат, представлявший декрет, заявил, что женщины не обладают знаниями, усердием, преданностью и самопожертвованием, достаточными для управления. Они должны заниматься «домашними обязанностями, которые предписаны женщинам самой природой». Ничего нового в его выступлении, конечно, не прозвучало. Новым было то, что законодателям пришлось прямо запретить женщинам образовывать и посещать политические клубы. Пусть женщины и попали в поле зрения депутатов последними, однако вопрос об их правах в конце концов оказался на повестке дня, и то, что было сказано о них в 1790-х годах – особенно в защиту прав, – повлияло и остается значимым вплоть до сегодняшнего дня [191] .
191
Hunt L. The Family Romance of the French Revolution. Berkley: University of California Press, 1992, особ. р. 119.
Правовая логика помогла избавить даже женские права от груза неизжитых устоев и традиций, по крайней мере во Франции и Англии. В Соединенных Штатах до 1792 года права женщин практически не занимали общество, и в годы революции письменных воззваний, подобных тем, с которыми выступили Кондорсе, Олимпия де Гуж и Мэри Уолстонкрафт, не появилось. По сути, до публикации трактата «Защита прав женщины» Уолстонкрафт в 1792 году эту идею фактически не обсуждали ни в Англии, ни в Америке. Основные представления Уолстонкрафт сформировались под непосредственным влиянием Французской революции. Ее первая публикация «Защита прав человека» вышла в 1790 году в ответ на критику Эдмундом Бёрком французской теории прав человека. Работа над этим политическим памфлетом подтолкнула ее к более пристальному рассмотрению прав женщин [192] .
192
Zagarri R. The Rights of Man and Woman in Post-Revolutionary America // William and Mary Quarterly, 3rd ser. 1998. Vol. 55. № 2 (April). P. 203–230.
Если отвлечься от официальных деклараций и постановлений политиков-мужчин, изменение в восприятии прав женщин становится еще более поразительным. Например, удивительно, что «Защита прав женщин» Мэри Уолстонкрафт присутствовала в большем числе частных библиотек американцев в первые годы республики, чем «Права человека» Томаса Пейна. Но если Пейна права женщин не интересовали, остальные уделяли им внимание. В начале XIX века в США дискуссионные клубы, напутственные речи выпускникам и популярные журналы регулярно затрагивали тему гендерных предпосылок, которые стояли за всеобщим мужским избирательным правом. Во Франции женщины с готовностью ухватились за новые возможности, возникшие благодаря свободе печати, и теперь писали и публиковали намного больше книг и памфлетов, чем когда-либо. Предоставление женщинам равных прав на наследство повлекло за собой бесчисленные судебные тяжбы – женщины были настроены держаться за то, что теперь по праву принадлежало им. В конце концов, права – это не вопрос в духе «все или ничего». Новые права, пусть даже не политические, открывали женщинам новые возможности, которыми они не преминули незамедлительно воспользоваться. Как стало ясно на примере протестантов, евреев и свободных цветных, не стоит дожидаться от властей гражданства в качестве подарка – нужно завоевать его себе самому. Одним из критериев нравственной автономии является способность спорить, отстаивать свою позицию, а при необходимости, и сражаться за нее [193] .
193
Zagarri R. The Rights of Man and Woman in Post-Revolutionary America // William and Mary Quarterly, 3rd ser. 1998. Vol. 55. № 2 (April); Hesse C. The Other Enlightenment: How French Women Became Modern. Princeton: Princeton University Press, 2001; Desan S. The Family on Trial in Revolutionary France. Berkeley: University of California Press, 2004. См. также: Knott S., Taylor B. (Eds) Women, Gender and Enlightenment. New York: Palgrave/Macmillan, 2005.
После 1793 года женщины оказались еще больше ограничены в официальном мире французской политики. Однако надежду на получение прав не оставили. В обстоятельной рецензии 1800 года на работу Шарля Теремена «О положении женщин в республиках» поэтесса и драматург Констанция Пипеле (позже известная как Констанция де Сальм) показала, что женщины не забыли о целях, впервые провозглашенных в начале революции:
То, что [при старом режиме] никто не считал необходимым обеспечить половине человечества половину прав, присущих человечеству, понять можно; однако гораздо труднее объяснить то, что [права] женщин никто так и не позаботился признать за последние десять лет, когда слова «равенство» и «свобода» гремят повсюду, когда философия вкупе с опытом беспрестанно просвещает человека о его истинных правах.
По ее мнению, мужчины в массе своей полагали, будто ограничение или даже полное упразднение власти женщин упрочит их власть. Именно поэтому права женщин предпочитали игнорировать. Ссылаясь в своей рецензии на трактат Уолстонкрафт о правах женщин, Пипеле тем не менее не требовала, чтобы женщинам было предоставлено право голосовать или занимать государственные посты [194] .
Пипеле продемонстрировала тонкое понимание напряженности между революционной логикой прав и ограничениями, которые по-прежнему навязывались устоями и традициями. «Особенно во время революции… женщины, следуя примеру мужчин, в большей мере рассуждают о своей истинной сущности и действуют соответствующим образом». Вопрос о правах женщин по-прежнему оставался неясным или двусмысленным (Пипеле часто выражается очень осторожно), только потому что Просвещение еще не шагнуло достаточно далеко; а обыватели, и в особенности обычные женщины, были безграмотными. Стоит женщинам получить образование, как они немедленно проявят свои таланты, которые, по утверждению Пипеле, не зависят от пола. Она соглашалась с Теременом в том, что женщины должны работать учителями в школах и получить возможность защищать «свои естественные и неотчуждаемые права» в суде.
194
Rapport sur un ouvrage du cit. Theremin, intitule: De la condition des femmes dans une republique. Par Constance D. T. Pipelet // Le Mois. Vol. 5. № 14. Year VIII (очевидно, прериаль): 228–243.
Воздержавшись от отстаивания политических прав женщин, Пипеле всего лишь реагировала на то, что считала осуществимым – вообразимым и доказуемым – в свое время. Однако, подобно многим, она понимала, что философия естественных прав руководствовалась железной логикой – даже несмотря на то что в случае женщин, второй половины человечества, она пока не сработала. Понятие «права человека», как и сама революция, открыло невиданное доселе пространство для обсуждений, конфликтов и изменений. Надежду на эти права можно отвергать и подавлять; возможно, она не сбудется, но никогда не умрет.