Израильтяне и палестинцы. От конфронтации – к переговорам и обратно
Шрифт:
Арабские националисты, в свою очередь, утверждали, что конфликт сможет окончиться лишь тогда, когда Израиль окончательно «растворится» на Ближнем Востоке, утратив свой сионистский характер. Отсюда делался вывод о том, что прекращение вооруженного противостояния не сможет само по себе привести к установлению полного мира с Израилем. В рамках общественной полемики в этом контексте были подняты на поверхность знакомые образы Израиля 1950–1960-х годов:
А. Израиль – плацдарм империализма, нацеленного на то, чтобы разрушить единство арабов как единой нации и истощить их экономически.
Б. Израиль – проводник идеологии глобализации в регионе, который разрушит культурное и религиозное наследие арабов.
В. Израиль представляет опасность как сила, способная экономическим
Боязнь установления экономической гегемонии Израиля в регионе получила выражение в резких заявлениях, особенно после экономической конференции государств Ближнего Востока и Северной Африки, прошедшей в Касабланке в октябре 1994 года, – в заявлениях, которые снизили практическое значение последующих ежегодных встреч в Аммане, Каире и Дохе. Националисты и исламисты в один голос утверждали, что на этих конференциях была предпринята попытка предоставить Израилю легитимность в регионе и свободный экономический доступ в арабские страны еще до того, как он выполнит требования, на которых настаивали последние.
Сторонники переговорного процесса в арабском мире придерживались противоположной точки зрения, согласно которой установление мира приведет к уходу Израиля с оккупированных им территорий, признанию права палестинцев на создание собственного государства и, в сущности, к уменьшению израильской угрозы арабским странам, так как Израиль станет территориально меньшим и более уязвимым. Арабские экономисты, занявшие положительную позицию по отношению к мирному процессу, утверждали, что в рыночной экономике в период мира чистые экономические принципы необязательно будут в пользу Израиля, ведь если арабские государства предоставят удобные условия для иностранных инвестиций, они могут стать более привлекательными, чем Израиль. К тому же, – продолжали они, – отказ установить экономические связи с Израилем подкрепляет утверждения Израиля, что нет арабов, желающих мира, и дает ему повод продолжать оккупацию, гнет и экспансию.
Убийство Рабина как поворотный момент
Отсутствие единства в арабском мире по отношению к мирному процессу отчетливо проявилось в реакции на убийство главы правительства Израиля Ицхака Рабина 4 ноября 1995 года [55] . Совет сотрудничества государств Персидского залива выразил официальные соболезнования по поводу убийства, аналогичным образом поступили и некоторые другие правительства арабских стран. Отдельные арабские лидеры присутствовали на похоронах, помимо прочего, и из-за присутствия на них ведущих политических лидеров со всего мира.
При этом реакция арабов на убийство Рабина колебалась между опасениями сторонников политического процесса за его судьбу и облегчением, а также радостью, в основном среди исламистов (не только палестинских), которые считали Рабина «костоломом» периода интифады и ответственным за убийство лидера «Исламского джихада» Фатхи Шикаки, уничтоженного агентами Моссада на Мальте 29 октября 1995 года, за считанные дни до гибели самого И. Рабина. Так, Фронт исламского действия в Иордании – стране, уже имевшей на тот момент официальный мирный договор с Израилем, – выразил удовлетворение убийством И. Рабина.
Студенты Каирского университета митинговали три дня подряд против присутствия Х. Мубарака на похоронах И. Рабина в Иерусалиме (кстати, это был первый и до настоящее времени единственный визит Х. Мубарака в Израиль). В то же время они протестовали против планов Вашингтона перевести
Неординарность убийства И. Рабина и масштаб потрясения, которое оно вызвало в Израиле и во всем регионе, послужили причиной ожидания, что вследствие этого лагерь сторонников мира усилится. После того как король Хусейн и глава Палестинской администрации Ясир Арафат принесли соболезнования вдове погибшего израильского премьера Лее Рабин, ожидалось, что сожаление выразит и президент Сирии Хафез Асад, чего, однако, так и не произошло.
В арабской прессе, в особенности в газетах Иордании и стран Персидского залива, равно как и публикуемых в Лондоне, разные авторы выражали тревогу за судьбу мирного процесса после убийства И. Рабина, опасаясь, что оно, возможно, приведет к остановке процесса и вместе с этим к прекращению демократизации арабских стран. Эта точка зрения основывалась на мнении, разделяемом многими, что конфликт с Израилем использовался арабскими правителями как основной предлог и механизм предотвращения демократизации и ограничения гражданских прав в арабских государствах. В этом смысле представители наиболее либеральных кругов в арабских странах воспринимали мирный процесс как источник надежды на политические изменения в своих государствах.
Убийство И. Рабина воспринималось как свидетельство силы правых радикалов в Израиле и существования антидемократических кругов в израильском обществе, в противовес существовавшему прежде образу государства, объединенного вокруг своих демократических институтов. Именно поэтому многие арабские политики и интеллектуалы надеялись, что убийство И. Рабина подвигнет израильское правительство во главе с Шимоном Пересом к консолидации лагеря сторонников мира и подавлению крайне правых, в основном поселенцев, которые воспринимались арабами как самое большое препятствие миру. Утверждалось, что убийство И. Рабина праворадикальным религиозным израильтянином является ясным доказательством того, что вести переговоры о мире, одновременно с этим не отмежевавшись от правых и религиозных кругов, невозможно.
Баланс надежд и разочарований арабского мира по отношению к процессу Осло – это нарастающее горькое разочарование характером ведения переговоров и их результатами. Даже в Иордании, несмотря на недвусмысленную поддержку правящей Хашимитской династией мирных отношений с Израилем, разочарованы тем, что установление мира не принесло долгожданных плодов в виде «дождя» иностранных инвестиций и резкого роста темпов экономического развития в целом.
Нужно с сожалением признать, что немалая доля ответственности за это разочарование лежит на Израиле. Во всем, что касается повседневной жизни палестинского населения – передвижения, занятости, экономической деятельности, – ситуация в годы Осло практически не улучшилась, скорее напротив, вводимый Израилем после каждого теракта на недели, а порой и месяцы режим «блокады территорий» наносил значительный урон возможности поддерживать на Западном берегу и в Газе минимально приемлемый уровень жизни. Очень вредили коррупция и отсутствие прозрачности власти в Палестинской администрации, получавшей значительную финансовую помощь из-за рубежа, часто оседавшую на банковских счетах высших функционеров ПНА и не доходившую до страдающего от притеснений населения. Частая смена правительств в Израиле и следовавшее за этим раз за разом изменение политического курса стали причиной зигзагообразного движения, что вызывало осложнения в отношениях между сторонами. Эти отношения по многим причинам зашли в полный тупик, в результате чего в конце сентября 2000 года начался новый виток масштабного насилия.
Глава VI. От мирных переговоров – к новому витку эскалации (вторая интифада, 2000–2005 годы)
Лидеры ООП утверждали, что вторая интифада началась как народное восстание, ставшее результатом скорее неудачи семилетнего промежуточного периода (1993–2000), нежели того факта, что Кемп-Дэвидские переговоры зашли в тупик. Ухудшение повседневной жизни палестинцев на территориях, сильно усугубленное разделением Западного берега на восемь «не соприкасающихся друг с другом гетто», в результате которого палестинские города превратились в «огромные тюрьмы под открытым небом» (цитата из официального документа ПНА [56] ), – все это привело к нарастанию в среде палестинцев огорчения, гнева и отчаяния, готовых выйти на поверхность в любую минуту.