Израильтяне и палестинцы. От конфронтации – к переговорам и обратно

Эпштейн Алек Д.

Главной угрозой безопасности Израиля в 1975 году Ш. Перес считал резкую диспропорцию сил между ним и соседними странами с точки зрения совокупного военного потенциала, полезных ископаемых и численности населения. В 1993 году Ш. Перес полагал, что безопасности страны угрожало главным образом неконвенциональное оружие, которое было или могло быть разработано или приобретено ее врагами. Кроме того, в середине 1970-х годов Ш. Перес полагал, что терроризм, поддерживаемый и направляемый в основном спецслужбами Советского Союза, представляет собой одну из наиболее существенных опасностей. «Радикалы, включая различные террористические организации, поддерживаемые СССР и временами получающие помощь из Китая, стремятся уничтожить Израиль и пользуются поддержкой Сирии, Ирака, Южного Йемена, Ливии и, частично, Алжира», – отмечал Ш. Перес. В 1993 году он утверждал, что Израилю угрожает внутренний терроризм, опирающийся на экстремистскую идеологию, и что

эта угроза носит стратегический характер. Он упоминал и опасность ракетных обстрелов израильской территории из Ирака (как это было в 1991 году), Ливана и других стран.

Сравнение высказываний Шимона Переса об оборонной политике демонстрирует, что если в середине 1970-х годов он придавал основное значение самодостаточности Израиля и его вооруженных сил, их способности самостоятельно отбить любую атаку, то в первой половине 1990-х он считал главным систему договоров по обеспечению региональной безопасности. В 1975 году он говорил: «Наша армия должна быть самодостаточна, Израиль не может надеяться на внешние гарантии или иностранные войска. Мы должны обеспечить существование единственного еврейского государства в мире в качестве демократии, способной защитить себя в основном своими собственными силами». Восемнадцать лет спустя Ш. Перес произносил совершенно иные слова по букве и духу слова: «Национальные политические организации больше не могут служить цели, для которой они были созданы, т. е. удовлетворять основную потребность нации – потребность в безопасности». «В национальной обороне нет иных гарантий от ошибок, кроме широких региональных соглашений. Национальная безопасность основана на достигнутой таким образом региональной безопасности. В конце концов нам понадобится глобальная система обороны, – говорил Ш. Перес. – Мир – путь к безопасности. Ракетные атаки делают стратегическую глубину 30–50 км нерелевантной». Эта смена концепции представляет собой резкое отклонение от той доктрины безопасности, которой Израиль придерживался прежде.

Ш. Перес выражал мнение, что будущая структура безопасности ближневосточного региона должна основываться на двух типах взаимных обязательств: на межгосударственных обязательствах, включая двусторонние и многосторонние, и на обязательствах каждого государства перед всеми государствами региона в целом. В то время как прямые межгосударственные соглашения будут выполнять роль фактора, сдерживающего агрессию, обязательства перед региональной системой безопасности в целом будут способствовать укреплению мира, т. к. только в рамках региональной структуры могут быть созданы возможности для разоружения и согласования гарантий по нераспространению ядерного оружия. Ш. Перес утверждал, что как в экономических вопросах, так и в вопросах безопасности образцом для Ближнего Востока должно быть Европейское Сообщество (например, НАТО и ОБСЕ). Он говорил также о необходимости учреждения независимого органа контроля, функцией которого должно быть «раннее предостережение» против неожиданных нападений, и добавлял, что рутинное наблюдение с регулярными отчетами сверхдержавам могло бы повысить надежность такого предостережения.

Вместе с тем Ш. Перес не забывал о преимуществах мира и, несомненно, предпочитал стремление к миру подготовке к войне. Это видно из слов Ш. Переса, сказанных им в 1975 году, о том, что Ближний Восток стоит у «скрещения дорог», и Израиль должен решить, «насколько далеко он может позволить себе продвинуться по пути к миру и насколько интенсивно он должен готовиться к войне». Другими словами, Ш. Перес, безусловно, хотел мира, но не считал его необходимым стратегическим компонентом. Однако в 1993 году он уже рассматривал мир как стратегически необходимое условие национальной безопасности. Чем дальше, тем больше Ш. Перес считал, что главная угроза Израилю и всему свободному миру исходит от Ирана – страны, являющейся частью мусульманского, но не являющейся частью арабского мира. При этом он полагал, что для того чтобы нейтрализовать эту угрозу, необходимо достичь полного мира в ближневосточном регионе раньше, чем у Ирана появится атомная бомба.

Премьер-министр И. Рабин также полагал, что перемены в мире и в регионе дают кратковременную возможность разрешить основные противоречия между Израилем и его арабскими соседями. Он чувствовал, что необходимо заключить мир как можно скорее, и, как и Ш. Перес, полагал, что это должно произойти прежде, чем арабские страны обретут ядерный потенциал: «…В последнее время некоторые страны нашего региона все более активно стремятся к разработке и производству ядерного оружия. Израиль негативно оценивает возможность появления ядерного оружия на Ближнем Востоке в ближайшие годы. Эта ситуация требует от нас осознания неотложной необходимости завершения арабо-израильского конфликта и достижения мира с нашими арабскими соседями» [76] . Кроме того, И. Рабин указывал на чрезвычайную опасность, которую представляет собой исламский фундаментализм как генератор регионального террора.

Задолго до 11 сентября 2001 года он сказал: «Израиль был первым государством, осознавшим ядерную угрозу со стороны Ирака, и теперь мы стоим первыми на линии огня со стороны исламского фундаментализма» [77] . По мнению И. Рабина, было необходимо заключить мир с ООП до того, как угроза со стороны ХАМАСа и «Исламского джихада» станет чрезвычайной. Из этих высказываний видно, что И. Рабин и Ш. Перес в одинаковой мере признавали стратегическую необходимость мира.

Обобщив эти точки зрения, можно сказать, что если в 1975 году Ш. Перес и И. Рабин считали, что Израиль нуждался в безопасности, чтобы достичь мира, то в 1993 году руководимый ими Израиль стремился к миру, чтобы обрести безопасность. Это отражает резкую смену концепции отношения к землям, когда признается, что практически никакая часть какой-либо территории не дает Израилю таких преимуществ, чтобы стоило удерживать ее ценой, не позволяющей добиться заключения мирного соглашения. Знаменитое высказывание Моше Даяна «Лучше Шарм аш-Шейх без мирного договора, чем мирный договор без Шарм-аш-Шейха» было де-факто дезавуировано не только на конкретном (это случилось при подписании соглашения с Египтом в 1979 году, в подготовке которого М. Даян участвовал в качестве министра иностранных дел), но и на обобщенном уровне. В соответствии с этим убеждением официальное мирное соглашение, подкрепленное международными гарантиями, демилитаризацией и специальными механизмами наблюдения, обеспечит безопасность с большей вероятностью, чем, например, аннексия контролируемых территорий или их части.

Надежды, связывавшиеся с процессом Осло, к сожалению, по большей части не сбылись: терроризм не только не был искоренен, он даже не уменьшился. Мрачное свидетельство тому – число погибших: в течение двух с половиной лет после подписания Декларации о принципах в террористических актах было убито больше израильтян (213 человек), чем в предшествующие десять лет (с января 1983 по сентябрь 1993 года погибли 203 человека). За восемь лет, прошедших с момент подписания Декларации о принципах палестино-израильского урегулирования, численность погибших в терактах граждан Израиля превысила пятьсот человек, причем в период правления И. Рабина и Ш. Переса она превышала шестьдесят человек ежегодно, затем снизилась почти до нуля, когда главой правительства был Б. Нетаньяху, после чего взлетела до почти двухсот человек в первый год второй интифады (с сентября 2000 по сентябрь 2001 года). При этом за восемь лет после подписания Соглашения Осло-1 на суверенной территории Израиля (в пределах «зеленой черты») погибли 216 гражданских лиц, в то время как за восемь предшествующих лет (с января 1985 по сентябрь 1993 года) – только 59. Таким образом, процесс Осло, начатый с целью повысить безопасность граждан Израиля и снизить, как хотелось надеяться, до нуля число жертв террористических актов, на деле привел к резкому ухудшению ситуации и значительному увеличению числа погибших.

Политики, считавшие правильным продолжать переговорный процесс с ООП, оказавшись в столь неожиданной для них ситуации, выработали крайне оторванную от реального положения вещей доктрину, заключавшуюся в том, что рост терактов является следствием отчаянной активизации попыток всевозможных «экстремистов» сорвать «мирный процесс». Это было необычайно удобно лидерам ПНА, так как оказывалось, что убийцы израильтян постфактум объявлялись не «врагами Израиля», а «врагами мирного процесса», вследствие чего руководство ПНА становилось как будто «жертвой» терактов в той же мере, что и Израиль, и не несло, таким образом, никакой ответственности за них. Это как будто давало легитимацию продолжать переговорный процесс, проводя новые и новые «передислокации» войск (слово «отступление» не использовалось), невзирая на рост террора, однако создавало у значительного числа израильтян ощущение своего вынужденного присутствия в сюрреалистической утопии.

Перспектива сосуществования с палестинским государством вызывала (и вызывает) ряд чрезвычайно серьезных вопросов. Каким оно будет? Каков будет характер террористических угроз Израилю с его стороны? Будет ли оно поддерживать террор или, напротив, будет заинтересовано в его предотвращении и даже, может, будет способно этого добиться? С точки зрения многих израильтян, интифада Аль-Акса, начатая палестинским руководством в сентябре 2000 года, стала грозным предостережением против создания такого государства.

Палестинское государство, заинтересованное в мире, могло бы сдерживать атаки на Израиль изнутри и поэтому не угрожало бы Израилю непосредственно. Однако государство с авантюрной политикой, подобное Ливии, Ирану или Ираку, поддерживающее антиизраильские акции или неспособное контролировать действия вооруженных формирований на своей территории (как это происходит в Ливане), будет представлять собой серьезнейшую опасность [78] .

Критики справа считали, что создание палестинского государства на Западном берегу и в Газе угрожает безопасности Израиля на разных уровнях: