Шрифт:
Предисловие
Какие тайны могут скрываться в маленьком городке, наполненном благочестивыми жителями? Может, они делают вид, что не замечают творящегося в пригороде – коммуне, в которой царят беззаконие и разврат? Или под маской добродетели скрываются самые страшные человеческие пороки? Возможно, пастор этого города не настолько чист помыслами, как думают жители городка?
Добро пожаловать в Бригэм-Хиллс! Город, наполненный тайнами и скрытыми мотивами. Почти в каждом доме этого уютного городка, расположенного в низине
Вы можете сколько угодно утверждать, что ваш сосед поистине святой человек. Каждое воскресенье он посещает церковь, всегда участвует в благотворительных мероприятиях, вежлив, приветлив и всегда с иголочки одет. Но знаете ли вы, что творится за закрытой дверью его идеально красивого дома? То-то же. Не утверждайте, пока не заглянете в замочную скважину…
Пролог
Аарон
– Дай по лицу этой шлюхе! – выкрикивает знакомый голос, и я дергаюсь. Все тело покрывается испариной. – Выруби ее и возьми то, что принадлежит тебе, мальчишка! – провоцирует грубый голос.
Я перевожу взгляд на забившуюся в угол девушку. Она сжимает побелевшие губы и в крепко стиснутых пальцах мнет тонкую ткань своего белого платья.
Белый – цвет непорочности. Доказательство чистоты этой девушки. Но эта чистота вынужденная. Каждая девочка, родившись или попав в коммуну, существует под неусыпным контролем нескольких женщин: матери, бабушек, теток. Все они следят за тем, чтобы она осталась чиста до периода отбора. Пока кто-то из мужчин не примет решение жениться на ней. Но перед этим ее должны испробовать несколько неженатых мужчин, и именно по этой причине я сейчас здесь.
Я должен стать у нее первым. Правда, и для меня она станет таковой. Никогда не прикасался к женщине. Меня, конечно, проинструктировали, как это происходит, и даже показали наглядно. Но, глядя в испуганные глаза девочки, я не понимаю, как должен, черт побери, возбудиться! Мне хочется завернуть ее в покрывало и увести отсюда. Я понимаю, что единственный вариант – это сразу заявить, что женюсь на ней. Но нет, даже это не вариант. Я не достиг брачного возраста. Меня допустили к отбору лишь из-за моего особого положения.
– Ну же, Аарон! – снова подстегивает меня Дженнингс – извращенец и, по некоторым сведениям, убийца женщин. – Давай! Не задерживай нас!
При отборе присутствуют все – или почти все – члены совета коммуны. Я сейчас, как и Мисси Роут, трясусь и покрываюсь противными мурашками, от которых хочется чесаться. А еще лучше – сбежать, не оборачиваясь, но такой слабости мне не простят. Поэтому я подхожу ближе к девушке.
Ее трясет мелкой дрожью, когда она медленно качает головой и беззвучно шепчет:
– Пожалуйста, не надо.
Резко просыпаюсь и сажусь на валуне. Тру лицо, пытаясь взмахом руки стереть ужасные воспоминания. Не хочу помнить то, что творили с Мисси эти ублюдки. Не потому что я что-то испытывал к ней, а потому что от всего, что творилось в коммуне, меня выворачивало наизнанку. Мерзкие подонки, использовавшие женщин ради забавы, до сих пор правят закрытым городом. Они ломали и ломают психику нежным созданиям. А из парней растят таких же мерзопакостных ублюдков, какими являются они сами.
– Эй, Святоша! – окликает меня Волк, и я поворачиваю голову. Запускаю пальцы в длинную челку и зачесываю ее назад. – Там Долли истосковалась по тебе, – хмыкает он и засовывает в рот новую зубочистку. Волк расстается с ними только когда надевает шлем. Я даже не уверен, вынимает ли он чертовы палки на ночь или когда трудится над шлюхой.
– Пускай пососет горлышко бутылки, – хмыкаю я.
– Ты слишком суров к девушке. Может, она влюбилась.
– Ну да, во все члены клуба, – кривлю губы, но улыбка так и не растягивает мои губы.
Я уже давно не улыбаюсь. Если честно, даже не помню, делал ли это вообще когда-нибудь. Мне кажется, я с детства такой мрачный. Может, потому что дети должны беззаботной жить со своими родителями, а не так, как поступили со мной? Мне пришлось рано повзрослеть и выживать в обществе, в котором особенно остро отточен принцип “Или ты, или тебя”. Так что хочешь или нет, приходилось быть сильным. Ну а чтобы никто не мог забраться под кожу и использовать против тебя твои же слабости, проще было замкнуться в себе.
Откровенно говоря, я до сих пор не понимаю, что во мне рассмотрел Волк, не просто притащивший в байкерский клуб “Темные воины”, но и каким-то чудом ставший моим лучшим другом.
Он падает рядом со мной на валун и перекатывает зубочистку из одного угла рта в другой. Его густая борода забавно шевелится от этого движения.
Мы оба смотрим на горизонт над головами наших братьев, которые сидят у подножия огромного валуна.
– Ты опять стонал, – тихо говорит Волк. – Может, тебе таблетки какие-то попить?
– Ага, жидкие. Вискарь, например.
Волк хмыкает и качает головой.
– Дубина говорит, что он от своей паранойи избавился с помощью какого-то мозгоправа.
– Блядь, Волк, не еби мозги, – тихо цежу я, не отрываясь глядя на горизонт.
– У тебя постоянно такая херня, когда мы проезжаем мимо этого городка, – он бросает на меня взгляд, а потом тоже смотрит на возвышающийся на высоком холме старинный особняк.
Я знаю, что в низине за ним лежит город. Точнее, городок. Маленький, отвратительный, населенный людьми, которые мнят себя добропорядочными верующими христианами. Но стоит войти в один из домов и приоткрыть шкаф, как оттуда посыплются скелеты. Старые, насквозь прогнившие и изъеденные червями.