Изучающий мрак (Дарвей)
Шрифт:
– Как интересно! Здесь целая лаборатория, - раздался его приглушенный голос.
– Ничего не трогай, - предупредил Дарвей.
Лестницей он пользоваться не стал, а просто спрыгнул вниз.
В небольшой комнате, освещаемой четырьмя светильниками, в которых еще оставалось масло, было несколько столов. На них стояли пузатые колбы, реторты, медные ступки и горелки. На полках теснились склянки, полные разноцветных жидкостей. Отдельно на маленьком столике была сложена стопка книг в замусоленных переплетах.
–
– Малем силился прочитать названия книг.
– Я не уверен, что в Габельне было известно об этой лаборатории... Наверняка, когда маги были живы, то попасть сюда было непросто. Вход в таких случаях искусно маскировали. Маги любят устраивать потайные комнаты подобные этой. Жаль, что мертвые не могут говорить...
На полу лежал человек, накрытый полотенцем. Монах потянул за край и обнаружил, что это снова маг, и он связан.
– Странно это как-то...
– протянул Клифф.
– Непохоже на орков.
– Это дело рук не орков, а предателей, открывших главные ворота.
На теле мага не было никаких повреждений, лицо было безмятежно, глаза закрыты, он казался спящим. Словно на пару минут прилег отдохнуть... Дарвей вглядывался в его лицо и не хотел верить собственным глазам. Перед ним был Орман, только лет на десять старше. Сходство было поразительным.
– Но это должен быть хороший волшебник! Почему же он тогда не освободился от веревок и не поднял тревогу?!
– с отчаянием спросил Клифф.
– Если бы ты был немножко внимательнее, то заметил бы, что у него сломаны пальцы. А кроме того, - монах повернул голову, - его задушили.
– Он указал на четкий след, проходящий через все шею.
– Свои же! Какой ужас!
– А до этого чем-то оглушили. На затылке есть глубокая ссадина.
– Ну вот, а нас еще называете чудовищами, - вставил Грем.
– Удушение, предательство... Мы не продаем друг друга инородцам.
– Посмотрите, какой правильный!
– ощетинился Клифф.
– Тихо. Уважайте память покойного. Он это заслужил.
– Дарвей расстегнул воротничок мантии и вынул знак гильдии с монограммой.
– Я передам этот знак его родственнику. Вряд ли посланцы императора будут внимательны к подобным мелочам. Его тело, скорее всего, сожгут вместе с остальными.
– Ты... знал его?
– удивленно спросил Малем.
– Нет, но я хорошо знаю его младшего брата. Это Орман, главный астролог ордена. А этого почтенного мага звали Марк.
– Мир праху его, - Клифф опустил голову.
– Но если он раскрыл планы предателя или предателей, почему они не убили его сразу? К чему было ломать пальцы? Зачем эта необоснованная жестокость?
– Возможно, они хотели склонить Марка на свою сторону... Но если верить словам Ормана о брате, я не удивлен, что у них ничего не вышло.
– Непросто будет сообщить ему такую тягостную новость, - сказал гном.
– Лучше будет опустить подробности.
– Он уже знает.
– Откуда?!
– Я же говор - Орман астролог. Один из лучших.
Дарвей вздохнул, снова обвел лабораторию взглядом, но не увидел ничего такого, что приблизило бы его к разгадке. В голове монаха крутилось два вопроса: зачем оркам понадобился Барнас, и что такое они могли предложить ее защитникам, что те пошли на предательство? Конечно, у всех есть цена, но все-таки трудно смириться с мыслью, что нашлись желающие сотрудничать с бакетами.
– Пойдемте. Если нас застанут в крепости, будет очень трудно объяснить, что мы здесь делаем.
– Труднее всего придется мне, - заметил Грем.
– Тебя убьют сразу, не слушая никаких объяснений.
Не позднее чем через час друзья оставили разрушенный Барнас, успев отойти на значительное расстояние. Но хотя крепость теперь лежала позади, каждый из них уносил в душе ее кусочек - маленький потухший уголек. Он останется там до тех пор, пока не придет время расстаться с горьким прошлым. Барнас - живая легенда, символ надежды стольких поколений... Надежда, обломки которой они посетили.
Грем не понимал, какое место он занимает в их странной компании. Его мучил миллион вопросов, на которые нельзя было получить ответ. Ответы на вопросы, заданные не вовремя - как любил говорить его отец, только вредят рассудку вопрошающего.
Его отец Греддок был славным воином и погиб в бою, как и полагается. Но мало кто знал, что он не только отлично владел топором и метал ножи...
Старик обожал мед и держал большую пасеку. Он обустроил ее на южном склоне горы, где каждый год вырастали и распускались синие и белые цветы. Когда Грем был еще маленький, отец брал его с собой на сбор меда. Он на всю жизнь запомнил его вкус. Вкус меда - вкус детства. И этот запах, цвет... Что может чудеснее?
Но Грему было некогда возиться с пасекой, поэтому после смерти отца она перешла во владение младшего брата. Он уже больше десяти лет не появлялся в тех краях, но вряд ли там что-то изменилось. В полдень над цветами между светлых домиков-бочонков все так же кружат мохнатые пчелы... Приятно думать, что где-то есть место, которое не меняется. А вот эти невообразимые узоры на его куртке вышила его сестра. Ей хотелось сделать брату приятное. Оно переняла талант к вышивке от матери.
Но если люди об этом узнают, то поднимут на смех. Конечно, ведь орки - это ревущие убийцы, без души и любви к чему-либо. Хотя, нужно признать, что у людей и гномов есть причины так считать. Да и он сам совсем недавно полагал, что ни те, ни другие не имеют права на существование. Это была ошибка...
Все равно, он никогда не расскажет им об отце и пасеке. Обнажишь свои чувства - проявишь слабость. А он не имеет права быть слабым. Пасека - это слишком личное и о ней никто не должен знать.