Изумрудные яблочки, или Гордый обладатель шапки-невидимки
Шрифт:
Одна стена была покрашена в изумрудно-зеленый цвет. Остальные стены – белые, с вертикальными вставками из ракушечного камня. Позолоченные краны гордо выгибали длинные шеи над трапециевидной раковиной. В углу
ванной, среди белых шкафчиков с косметикой и полотенцами, приютилась авангардная скульптура из сплетенных металлических трубок. Скульптура, по мнению комиссара, более всего походила на сломанные детские качели, поврежденные сильным ураганом, но хозяйка, по видимому, считала это творение современного искусства подходящим для созерцания
Лефорт просунул голову в дверь.
– Комиссар, дочь убитой сейчас внизу, в малой гостиной. Хотите поговорить с ней?
*
– Ваше имя, мадмуазель?
– Эмма Ламбер.
Девушка не выглядела скорбящей дочерью. Конечно, она была испугана, подавлена и растеряна. Все-таки не каждый день остаешься сиротой, да еще и в 21 год. Но комиссар мог бы сказать, что Эмма не потрясена смертью матери. Когда он вошел в малую гостиную, девушка как раз заканчивала телефонный разговор и по нескольким словам, которые успел уловить комиссар,, речь шла о семейном адвокате и наследственных правах.
– Если вам не трудно, мадемуазель Ламбер, расскажите о вчерашнем вечере.
– Вчера был праздничный прием.
Эмма неуверенно остановилась.
– Просто рассказывайте все, что запомнили, мадемуазель, – подбодрил ее комиссар. – Все, что вы помните, может быть полезным. Не старайтесь обдумывать свои слова, если мне нужно будет уточнить некоторые детали, я задам вопросы.
– Много гостей, – продолжила Эмма, – почти тридцать человек. В основном друзья с маминой работы.
– Где работала ваша мама?
– Она была финансовым консультантом и работала со строительными и дизайнерскими фирмами.
Мог бы и сам догадаться. В квартире воняло деньгами, но вкус, с которым был оформлен дом, несомненно, принадлежал настоящему мастеру. В малой гостиной, где комиссар застал Эмму Ламбер, дизайнер использовал все оттенки серого, плавно перетекающие друг в друга. В голове комиссара снова появился назойливый образ хамелеона. Пепельный ковер на полу и жемчужно-серые стены. Только одна стена была контрастной – малиново-красной. На стене – авангардная живопись, какие-то цветные линии и пятна. Леруа не был знатоком искусства, но, возможно, картина стоила больших денег, под стать остальным предметам интерьера. Два кожаных дивана свинцового оттенка симметрично обрамляли металлический столик со стеклянной столешницей.
– Итак, мадемуазель, вчерашний вечер. Множество гостей, большинство из которых – коллеги вашей матери. Кто были остальные?
– Соседи. Мсье и мадам Бонно, они живут в соседнем доме. Однажды мадам Бонно пригласила маму к себе в гости и с тех пор они дружили. Мсье Бонно – надутый индюк, мама его терпеть не могла, но не могла же она пригласить только одну Шарлотту?
Ален наблюдал за девушкой. Сейчас она явно расслабилась и чувствовала себя вполне комфортабельно, сидя на удобном кожаном диване и обняв бордовую подушку.
– Еще две моих подруги – Диана и Дезире. Мама разрешила пригласить их, потому что
– Кто-то еще, кроме коллег, мсье и мадам Бонно и ваших подруг?
– Еще одна женщина из соседнего дома, не помню ее имени, мы не часто встречаемся. Она переводчица с английского языка, но она ушла рано, еще до девяти, ей нужно было укладывать спать внука.
– Кто-нибудь еще?
– Нет, это все. Список гостей должен быть в ящике стола, в прихожей. Мама рассылала письменные приглашения.
– На празднике присутствовали ваши родственники?
– Нет, мы с мамой одни. То есть были.
В глазах Эммы промелькнула какая-то мысль. Возможно, подумал комиссар, девушка начала осознавать, что теперь она окончательно осталась одна.
– Родственники остались в Монпелье, но это очень дальняя родня. Дедушка и бабушка умерли, уже давно.
От комиссара не укрылось, что поза девушки теперь была более напряженной, она не отрывала взгляд от своей левой руки, сжимавшей подушку.
– Кто из гостей остался после полуночи, мадемуазель?
– Никто. К полуночи все разошлись. У маминых коллег на фирме сегодня какая-то важная презентация с самого утра и гости, в большинстве, разошлись по домам около 11 часов. В конце концов, вчера было воскресенье и праздник продолжался весь день. Мама очень устала и сказала, что хочет сразу лечь спать. Это было почти в полночь. Она сама заперла входную дверь. В доме осталась только я и мои подруги. Мы с Дианой пошли ко мне в комнату, а Дезире осталась в гостиной. Осталась Шарлотта, то есть, мадам Бонно, она мыла посуду на кухне, и ее муж, который спал на диване. Они ушли позже всех, часа в два ночи, и я сразу отправилась спать.
– Вы слышали какие-нибудь звуки, доносившиеся из спальни? Голоса?
– Нет, ничего подобного, я все время была в своей комнате, в пристройке, это немного в стороне и звукоизоляция там очень хорошая.
– Спасибо, мадемуазель Ламбер. Я бы хотел поговорить с супругами Бонно и вашими подругами, не могли бы вы найти для меня их телефоны или адреса?
Эмма послушно достала из груды бордовых подушечек свой телефон и начала диктовать цифры.
Сначала нужно поговорить с супругами Бонно, решил Ален, они живут в соседнем доме и, возможно, уже слышали о трагедии.
– У меня еще один вопрос, мадемуазель. Ваша мать вчера надевала серьги?
– Серьги?
Девушка выглядела удивленной.
– Конечно, она надевала серьги. Это старинная семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколение. Золотые серьги с крупными изумрудами в виде яблочек на цепочках и золотые листочки. Очень дорогие, очень ценные.
Значит, наблюдения комиссара до сих пор были точны. Убитая носила украшения буквально на всех частях тела, она не могла забыть надеть серьги. Уши, покрытые брызгами крови, были проколоты, но сережек в ушах не было.