Изувер
Шрифт:
Тогда при чем тут Свердловск, психиатрическая больница? Откуда появилась выписка из истории болезни? Тут явное противоречие. Если его, контуженного, уволили в запас, зачем надо было освобождать от военной службы во второй раз уже из-за шизофрении?
Чтобы разобраться в этом, Гольст сделал запрос в военно-медицинский архив. Ответ пришел буквально на третий день. И что же выяснилось. А. К. Ветров был призван в ноябре 1942 года в армию Бийским городским военным комиссариатом и прослужил четыре месяца в запасном полку в городе Камышове. В 1943 году он был направлен
— Значит, сведения, сообщаемые в автобиографии, — ложь, — констатировал Ворожищев.
— Ну да! Фронтовик, контуженный — такое вызывает уважение. Но это далеко не первая и не последняя ложь Ветрова. Трудовой стаж, по документам, начинается у него якобы с 1 924 года, то есть с пятнадцати лет. И вот я думаю: не организовал ли Александр Карпович себе шизофрению сам?
— Чтобы избежать отправки на фронт?
— Вот именно.
— Но ведь выписка из истории болезни подлинная, — сказал Ворожищев.
— А болезнь могла быть мнимая. Симуляция. Как видно, Ветров никогда не стеснялся в выборе средств. Обманы и подлоги — это стиль его жизни.
Чтобы выяснить, болел Ветров шизофренией или нет, Гольст вынес постановление о назначении посмертной судебно-психиатрической экспертизы.
Следственная группа, возглавляемая В. Г. Гольстом, работала в тесном взаимодействии с уголовным розыском. Непосредственное участие в расследовании принимал капитан Леонид Витальевич Самойлов, опытнейший работник городского управления внутренних дел. С Владимиром Георгиевичем они встречались чуть ли не ежедневно.
Как уже говорилось, Гольст не исключал возможности, что к исчезновению Ларисы Ветровой и гибели ее родителей мог быть причастен один и тот же человек. Розыскное дело Ларисы было затребовано из Быстрицкого отделения милиции. Владимир Георгиевич попросил Самойлова обратить особое внимание на тот факт, что девочку незадолго до исчезновения видели якобы с незнакомым мужчиной.
Снова были допрошены соседи Ветровых по даче. Где, когда видели Ларису с тем человеком? Как он выглядел?
Из местных ли? Капитан тщательно изучил картотеку лиц, состоящих на учете в районной милиции.
Когда следователь поинтересовался у Самойлова результатами, тот ответил:
— По существу, Владимир Георгиевич, никаких определенных примет о том мужчине никто сообщить не может. Более того, я так и не нашел ни одного человека, который бы лично видел Ларису с ним. Короче, тетя Маша слыхала, что бабка Дарья видала…
— Считаете, сплетни?
— Похоже.
— И все же надо искать возможного соблазнителя.
— Разумеется, — кивнул Самойлов. — Но… — он улыбнулся. — У кого это из писателей: трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно…
— Если кошки там нет, — тоже с улыбкой закончил Гольст. — Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.
Лариса, судя по показаниям знакомых, была не по годам развита, с мальчишками заигрывала.
— Уж кто действительно не по годам вел себя с представителями противоположного
— Борис?
— А кто же еще. Родители, мне кажется, закрывали глаза на то, что их сын слишком рано узнал женщин.
— Есть факты?
— Судя по тому, что говорят соседи и знакомые… Когда родители и сестра бывали на даче, Борис приводил девушек на городскую квартиру. А когда пустовала дача — заявлялся с компанией туда. Причем женщины каждый раз были разные. Некоторые значительно старше самого Бориса.
— А может, родители об этом ничего не знали? — высказал предположение следователь.
— Трудно поверить, — ответил инспектор уголовного розыска. — Я понимаю, парень он привлекательный…
— Интересный, — согласился Гольст.
— Но ведь родители должны были как-то сдерживать его. Воспитывать, что ли, цельность, высокие нравственные качества. — Увидев, что следователь задумался, капитан спросил: — Появилась какая-то идея?
— Очередная. Я вот что думаю: а не замешана ли тут ревность? Точнее, месть на почве ревности?
— Возможно. Или месть за попранную честь сестры, дочери…
— Вот-вот, — подтвердил Гольст. — Поработайте в этом направлении.
— Хорошо, — кивнул Самойлов.
Через несколько дней капитан сооб щил Гольсту, что в прошлом году у Бориса Ветрова была какая-то неприятность, связанная с одной девушкой — Мариной Зубовой. А этой весной вернулся из армии брат Марины — Виктор и якобы обещал рассчитаться с Борисом. Более того, Виктора Зубова вроде бы видели в Быстрице незадолго до трагических событий на даче Ветровых.
Гольст решил побеседовать с девушкой. Марине только-только исполнилось девятнадцать лет. Она очень смущалась.
Тактично, без нажима, Владимир Георгиевич все же сумел добиться то нее показаний.
— В прошлом году я лежала в городской больнице… — начала рассказывать Зубова.
— А что у вас было?
— Ревмокардит. Там красивый двор, как парк. Гулять можно. Сижу я как-то вечером на скамеечке, смотрю, идет Боря Ветров. В белом халате…
— Вы были знакомы раньше?
— Ну да! Я знала, что Боря учится в медицинском. Он подошел ко мне, поздоровался, поинтересовался, что со мной. Я сказала, что лежу в четвертом отделении. А он в это время был на практике, и как раз в ту ночь у него было дежурство. Боря спросил, в какой я палате. Когда поужинали и легли спать, он пришел. Говорит — пойдем, послушаем музыку, а то, мол, здесь скучища.
Я пошла. А что? Действительно, в больнице от тоски не знаешь, куда деваться.
Он повел меня на другой этаж. Зашли в какую-то комнату. Там были только столик и лежанка, обитая дерматином, ну, как в больницах бывает. В комнате находился еще один врач, вернее, практикант, как я потом поняла…
— Кто такой?
— По-моему, они с Борисом учатся вместе.
— Его имя, фамилия?
— Борис называл его фамилию…
Полонский!
— А имя?
— Не помню. Еще там была медсестра Таня. На столе — две бутылки вина, бутерброды с колбасой. Я спрашиваю: