Изуверский интернат
Шрифт:
— А знаете, — сказал Клаус, — издали, в неясном свете, они очень похожи на нас.
— Абакс, — подтвердила Солнышко.
— Хочу надеяться на это, — пробормотала Вайолет. — Очень хочу надеяться. А теперь перестаем думать про них и приступаем к нашей части разработанного плана. Надеваем шумные башмаки и идем в лачугу.
— Не представляю, каким образом ты собираешься изготовить скобки, — сказал Клаус, — из вилки, нескольких чайных ложек пюре из шпината и небольшой картофелины. Это больше похоже на ингредиенты для гарнира, а не на инструмент для выделывания скобок. Надеюсь, твои изобретательские
— Думаю, что нет, — ответила Вайолет. — Поразительно, какая появляется энергия, когда в голове рождается план. И потом, мне необходимы не только утащенные предметы, но еще и краб из Сиротской лачуги и шумные башмаки. Так, надеваем башмаки, а дальше следуйте моим инструкциям.
Как ни были озадачены младшие Бодлеры, они привыкли полностью доверять старшей сестре, когда дело касалось изобретений. Не так давно она изобрела крюк, отмычку, сигнал бедствия, а сейчас во что бы то ни стало (здесь имеется в виду «с помощью вилки, нескольких чайных ложек пюре из шпината, небольшой картофелины, живого краба и шумных башмаков») она собиралась изобрести прибор для выделывания скобок.
Трое Бодлеров в своих шумных башмаках, следуя указанию Вайолет, вошли в лачугу. Как всегда, по полу шныряли маленькие крабы, пользуясь отсутствием хозяев и пугающего их шума. В большинстве случаев Бодлеры, войдя, сразу начинали дико топать, и крабы ныряли под кипы сена и в другие укромные места. Но на этот раз Вайолет распорядилась, чтобы брат и сестра ступали осторожно, в строго определенном порядке, так, чтобы загнать самого сердитого краба с самыми большими клешнями в угол лачуги. Остальные крабы разбежались кто куда, но этот оказался в ловушке и, как ни боялся шумных башмаков, деваться ему было некуда.
— Отлично сделано, — одобрила Вайолет. — Не выпускай его из угла, Солнышко, пока я чищу картофелину.
— А зачем она нужна? — поинтересовался Клаус.
— Как мы знаем, — начала объяснять Вайолет, между тем как Солнышко топала ножкой около краба то с одной, то с другой стороны, чтобы он не удрал, — крабам нравится запускать клешни в пальцы ног. Я специально утащила картофелину, которая имеет форму большого пальца. Видите, она изогнута в виде овала, а вот тут бугорчик, похожий на ноготь?
— Ты права, — сказал Клаус. — Сходство поразительное. Но какое это имеет отношение к скобкам?
— Ну как же. Металлические стерженьки, которые нам дал Ниро, слишком длинные, их надо нарезать на кусочки размером со скобку. Пока Солнышко удерживает краба в углу, я машу перед ним картофелиной, и он… или, может быть, она? По правде говоря, я не знаю, как отличить краба-мальчика от краба-девочки.
— Этот — мальчик, — сказал Клаус. — Поверь мне.
— Ну вот, он решит, что это большой палец, — продолжала Вайолет, — и щелкнет клешнями. А я в этот момент отдерну картофелину и подставлю проволоку. Если я это буду делать аккуратно, краб постепенно прекрасно нарежет всю проволоку.
— А потом? — спросил Клаус. — Всему свое время, — твердо сказала Вайолет. — О'кей, Солнышко, продолжай стучать ногами. Картофелина у меня наготове, первый стержень тоже.
— А мне что делать? — осведомился Клаус.
— Ты, естественно, начинаешь готовиться к общеобразовательным экзаменам. Мне за одну ночь не прочесть все записи Дункана и Айседоры. Пока мы с Солнышком делаем скобки, ты изучаешь записи Дункана и Айседоры, запоминаешь измерения в классе миссис Басс и прочитываешь мне вслух все истории мистера Реморы.
— Будет сделано, — ответил Клаус. Он, как вы, наверное, понимаете, нарочно употребил военное выражение, чтобы показать, что понял распоряжение Вайолет и будет действовать соответственно. И в течение последующих двух часов именно этим он и занимался. Пока Солнышко топала ногами и удерживала краба в углу, пока Вайолет использовала картофелину вместо пальца ноги, а клешни большого краба как кусачки, Клаус использовал записные книжки Квегмайров для подготовки к общеобразовательным экзаменам, и все шло как по маслу. Солнышко топала так оглушительно, что краб боялся двинуться с места. Вайолет так ловко орудовала картофелиной и металлическими стерженьками, что скоро почти все они были раскромсаны на мелкие отрезки нужного размера. А Клаус, хотя ему и пришлось щуриться, поскольку в его очках бегал Дункан, читал измерительные записи Айседоры так внимательно, что скоро запомнил длину, ширину и высоту почти всего на свете.
— Вайолет, спроси меня размеры темно-синего шарфа, — попросил Клаус, прикрывая записную книжку, чтобы не подглядывать.
Вайолет отдернула картофелину как раз вовремя, и краб отхватил еще кусочек металлической проволоки.
— Каковы размеры темно-синего шарфа? — спросила она.
— Два дециметра длиной, — начал перечислять Клаус, — девять сантиметров шириной и четыре миллиметра толщиной. Нудно, но точно. Солнышко, спроси меня размеры куска дезодорирующего мыла.
Краб нашел, что сейчас как раз удобный момент, чтобы улизнуть, но Солнышко оказалась проворней.
— Мыло? — вопрошающе произнесла она, топая при этом ногой, обутой в шумный башмак.
— Восемь на восемь на восемь сантиметров, — быстро ответил Клаус. — Легкий вопрос. Вы обе здорово справляетесь. Думаю, краб умается не меньше нашего.
— С него хватит, — отозвалась Вайолет, — выпусти его, Солнышко. Нам вполне достаточно отрезков. Я рада, что с этой частью процесса изготовления скобок покончено. Все-таки неприятно так мучить краба.
— Что дальше? — поинтересовался Клаус, когда краб удрал, чтобы поскорее забыть о самых страшных минутах своей жизни.
— Дальше читай мне истории мистера Реморы, — сказала Вайолет, — а мы с Солнышком будем сгибать металлические кусочки и придавать им нужную форму.
— Шабло, — проговорила Солнышко, что значило примерно: «А как мы будем это делать?»
— Смотри, — сказала Вайолет, и Солнышко уставилась во все глаза. Клаус закрыл черную записную книжку Айседоры и начал листать темно-зеленую, принадлежащую Дункану, а Вайолет тем временем взяла пюре из шпината и смешала его с пылью и сеном, пока не образовалась клейкая масса. Потом она нацепила этот комок на острие вилки и прилепила к одной из кип сена, так что рукоятка вилки торчала наружу. Затем Вайолет стала дуть на эту шпинатно-пыльно-сенную смесь, пока она не затвердела.