Извращенная принцесса
Шрифт:
Кто-то невнятно отвечает Мэл, и она поворачивается, делая три длинных шага по коридору, прежде чем ее взгляд падает на меня. Затем она замирает. Расширив глаза, она мотает головой вправо-влево, осматривая пустое пространство с почти отчаянным отчаянием, словно готова броситься наутек, как только найдет выход.
— Я просто хочу поговорить, — тихо говорю я, сохраняя низкий голос и руки на виду, когда осторожно подхожу к ней.
— Ты с ума сошел? — Шипит она. Она бросается ко мне со свирепостью, которой не было секунду назад.
Схватив меня за руку со всей силы, ее натуральные
— Стой, — тихо приказывает она, тыча пальцем мне в лицо. Затем она берет себя в руки и толкает дверь. Она загораживает меня своим телом и значительным размахом крыльев, высунувшись наружу. — Вик, Харперу нужно поговорить с тобой. Немедленно, он сказал. — Она говорит это достаточно авторитетно, чтобы быть вполне убедительной.
Я улавливаю ворчливую жалобу, что-то о нарушении протокола и о том, что Вику придется за это расплачиваться, после чего мой громадный старший брат проскальзывает внутрь клуба и устремляется по коридору к немаркированной двери. Ни разу не взглянув в мою сторону.
Как только он исчезает в дверном проеме, Мэл хватает меня за запястье и тащит на улицу, плотно закрывая за собой дверь в переулок.
— Что ты здесь делаешь, Глеб? Тебя здесь быть не должно. — Ее глаза метнулись к закрытой двери за моей спиной, и на лице мелькнуло беспокойство.
Беспокойство скручивает мой желудок. Неужели она думает, что ее могут наказать за мое возвращение?
— Никто меня не видел, — спокойно заявляю я, чтобы успокоить ее. — Я не мог оставить все так, как было прошлой ночью. — Я изучаю ее тонкие черты, когда ониксовый взгляд Мэл переходит на мой. Она поджимает губы, и в ее выражении появляется нотка вины. Но затем она исчезает за маской непокорности.
— Мне больше нечего сказать.
— Тогда просто послушай, хорошо? — Я подхожу ближе, наши тела оказываются на расстоянии фута друг от друга, и мне в нос ударяет ее пьянящий аромат. Мой пульс учащается, когда ее губы расходятся, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы оставаться сосредоточенным.
Похоже, ошеломленная интенсивностью моей мольбы, Мэл поднимает на меня глаза, не говоря ни слова.
— Я знаю, что вчера вечером я поступил неправильно, — начинаю я. — Я позволил своим эмоциям взять верх. Мне не следовало говорить то, что я сказал. Я знаю, что ты имеешь право делать со своей жизнью все, что хочешь. С твоим телом. Но я все равно хочу забрать тебя с собой в Нью-Йорк. Это не обязательно должно быть чем-то большим, если ты не хочешь этого. Но я не могу оставить тебя здесь, Мэл. — Я качаю головой. — Не здесь. Отрицай это сколько угодно, но я вижу, что эта работа тебе не подходит. Она подавляет твой дух. Заставляет идти на компромиссы. А ты не должна так поступать. Не тогда, когда я могу помочь.
Она опускает голову, ее глаза опускаются на цемент, и она беззвучно качает головой. И это сжимает мое сердце. Собрав всю свою сдержанность, я протягиваю руку вверх и аккуратно зажимаю ее подбородок между большим и малым пальцами. Затем я поднимаю ее лицо вверх, чтобы она посмотрела на меня.
— Почему ты не позволяешь мне помочь? — Бормочу я, опуская голову, пока мы не оказываемся на уровне глаз.
— Я не могу быть с тобой, — заикается она, и эти слова звучат почти болезненно для признания. Они режут сердце, как кинжал. Но я подавляю боль, пытаясь понять ее, даже если знаю, что от этого будет только больнее.
— Почему нет?
Мэл качает головой, по ее высокой скуле скатывается слеза, и когда она пытается опустить взгляд, я заставляю ее продолжать смотреть на меня.
— Пожалуйста, просто скажи мне. Не может быть ничего хуже, чем эта агония неизвестности.
— Я боюсь тебя, — вздыхает она, и ее слова звучат так тихо, что их почти не слышно.
Я ошибался. Это определенно хуже.
Я судорожно сглатываю, пытаясь вытеснить сердце из горла, и опускаю руку, делая шаг назад. После той жизни, которую она прожила, после того, что она видела, даже выдержала, я все еще пугаю ее? Я знаю, что я нехороший человек. Я далеко не достоин ее. Но никогда в жизни я не заботился так глубоко о другом человеке. Я никогда не хотел быть более достойным.
В голове проносится путаница, когда я вспоминаю нашу первую ночь вместе, когда она пришла ко мне в комнату. Где я ошибся? Я старался быть чертовски осторожным, но, возможно, я неправильно понял сигналы. Тренировки моего отца никогда не отличались особым мастерством в установлении человеческих связей.
Я могу прочитать страх человека через всю комнату. Я могу почувствовать его сильные и слабые стороны еще до того, как мы вступим в бой. Но знать, действительно ли Мэл хотела меня той ночью…? Может, я больший монстр, чем мне кажется.
— Тебе не нужно меня бояться, Мэл, — настаиваю я. — Я никогда не причиню тебе вреда. Я… — Я подавился своим следующим обещанием, так как боль от него пронзила мою грудь. — Я никогда больше не прикоснусь к тебе. Просто. Позволь мне помочь тебе.
Мэл качает головой, из ее легких вырывается тихий всхлип, и она нетерпеливо смахивает слезы, которые начинают капать. Это мучительно — видеть, как она плачет, как ей больно, и не знать, как помочь. Я хочу убрать расстояние между нами, заключить ее в свои объятия. Но я только что пообещал, что не буду этого делать, и от осознания того, что она плачет из-за меня, становится еще хуже.
— Я не это имела в виду, — пробормотала она, снова взяв себя в руки. И когда ее темные глаза снова встречаются с моими, я впервые вижу в них неподдельный страх. — Я боюсь, потому что ты имеешь надо мной власть, против которой я беспомощна. Я не могу доверять… Я не могу доверять себе рядом с тобой. А после моего прошлого с мужчинами…
— Ты не можешь доверять мне, — заканчиваю я, и в груди у меня щемит.
Я ничего не могу с собой поделать. Теперь, когда я понимаю, что она имеет в виду, я не могу оставаться в стороне. Я сделаю все возможное, чтобы заслужить это доверие. Сократив расстояние между нами, я прижимаю руку к ее спине, обнимая ее лицо, и заглядываю в ее завораживающие глаза.