Извращённое чувство

Макинтайер Эмили

Я отрицательно качаю головой, чувствуя, как раздражение нарастает во мне, словно при обработке ран спиртом. Меньше всего мне хочется поддаваться на уговоры Дэррина, но его ресурсы там гораздо сильнее и укоренены в годах работы, в то время как мы — новое предприятие.

Мне нужно подойти к этому вопросу с умом, как к деловой сделке, а не как к битве, в которой я должен одержать победу. Необходимо создать у него ложное чувство уверенности, чтобы он не создавал нам проблем в будущем. Как только у меня будет лампа, это уже не будет иметь значения. Мы уедем из этого района, и он больше

не сможет нам помешать.

— А Джинни знает об этом? — спросил я.

Тинаше усмехнулся.

— Джинни знает всё, Джулиан. Вот почему она главная.

Мои пальцы сжимают телефон, и я чувствую раздражение из-за того, что она не поделилась информацией о Дэррине Андерсе напрямую со мной. На самом деле, с тех пор как она рассказала мне о новом месте, которое хотела посетить, я не получил от неё ни одного письма по электронной почте. Если она уже знала о Дэррине, то меня злит, что она не упомянула об этом в своём сообщении.

— Я попробую что-то с этим сделать, — говорю я.

Тинаше хмыкает, и я прерываю разговор, не дав ему возможности сказать что-либо ещё. Затем я набираю номер Иэна и отправляю ему сообщение.

Я: Не делай НИЧЕГО за пределами лагеря, пока я не свяжусь с тобой. Отведи мальчика туда и оставайся на месте. Я буду очень зол, если с тобой что-нибудь случится. И поговори с Джинни, узнай, как продвигаются поиски. Спроси её о Дэррине Андерсе и о том, почему она не сочла нужным сообщить нам столь важную информацию.

Не успеваю я положить телефон, как он снова начинает вибрировать в моей руке, и плохое предчувствие, которое до этого момента было скрыто, становится ещё сильнее.

На экране появляется имя: Mamma.

Я чувствую, как нерешительность сковывает меня. Я провожу языком по зубам, мои пальцы постукивают по столу, пока я смотрю, как звонок переходит на голосовую почту. Только тогда я выдыхаю, чувствуя, как внутри меня нарастает чувство вины из-за того, что я снова не ответила на звонок.

Я мысленно отмечаю, что нужно позвонить Джессике, медсестре, и убедиться, что у неё всё в порядке, хотя это и не требуется. Я поселил её в роскошном доме площадью четыре тысячи квадратных метров на берегу озера, предоставив ей лучший уход, который только можно купить за деньги.

Но этого недостаточно, чтобы она оставила меня в покое.

Раздаётся уведомление о новом сообщении на голосовой почте, и я включаю громкую связь. В комнате раздаётся голос моей матери.

— Vita mia²¹, это твоя любимая мама.

Её голос звучит тихо и нежно, как будто она с трудом произносит эти слова. Это ещё раз подтверждает, что я сделал правильный выбор, не отвечая на звонок. Её отчаяние и уныние невозможно скрыть, когда она хочет поделиться этим с миром.

— Я пытаюсь до тебя дозвониться, знаешь? Мне так одиноко здесь, совсем одной, — она вздыхает. — Джессика сказала, что ты очень занят, но разве может ребёнок быть настолько занят, чтобы не позвонить своей матери? В любом случае, я надеюсь, что скоро смогу с тобой поговорить, и молюсь, чтобы ты, не дай бог, не

оказался в беде. Не то чтобы мне когда-нибудь позвонили, если бы это было так. Я чувствую себя чужой, хотя и подарила тебе жизнь, но, знаешь, в наше время это, должно быть, значит не так много, как когда я росла.

Я протягиваю руку и нажимаю кнопку на клавиатуре компьютера, чтобы включить подсветку экрана, и просматриваю свои электронные письма, слушая её голос.

— Не знаю, волнует ли тебя это, раз ты даже не можешь ответить на звонок, но врачи не уверены, сколько мне ещё осталось. Это может случиться в любой момент, поэтому я молюсь, чтобы услышать твой голос, пока не стало слишком поздно. Ты — единственное, что заставляет меня держаться.

Мне очень хочется навестить её, но гнев переполняет меня. Долгие годы её слова мучили меня, заставляя думать, что она вот-вот уйдёт из жизни. Но нельзя кричать «Волк!» слишком часто, иначе люди перестанут верить.

— Ti voglio bene, piccolo²², — говорит она.

Когда сообщение заканчивается, я смотрю на свой телефон, протягиваю руку и нажимаю кнопку «Удалить». Чувство вины смешивается с другими эмоциями, вызывая тошноту. Вместо того чтобы сосредоточиться на этом ощущении, я встаю со стула и выхожу из кабинета. Направляюсь на нижний этаж штаб-квартиры «Sultans», где мы создаём выращенные в лаборатории бриллианты.

Мы начали создавать собственные бриллианты только в последние годы, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить Али в том, что это того стоит. Он считает, что они не имеют той же ценности, но неважно, что думает он. Главное — это потребители, а после того как закон о чистой торговле алмазами ужесточил правила в отношении конфликтных алмазов, востребованность выращенных в лаборатории драгоценных камней резко возросла. Люди хотят верить, что они вносят свой вклад в мир, а не в зло. И синтетические алмазы — это способ удовлетворить эту потребность рынка.

Однако в основном мы используем синтетические алмазы для обработки и полировки добытых алмазов, а затем продаём значительную часть оставшихся сторонним продавцам.

Я иду по проходам производственного склада с бетонным полом, который был окрашен в белый цвет. Мимо меня проносятся огромные кубические пресс-машины HPHT, которые выглядят как гигантские механизмы с шестью гранями. Они имеют светло-голубой цвет и используют огромное количество тепла и давления для создания синтетических бриллиантов.

Я замечаю, что сотрудники склада обращают на меня внимание, но не подходят поздороваться. Они останавливаются по краям проходов и наблюдают за мной.

Здесь тихо, если не считать шума оборудования и музыки, которая звучит из офисов в дальнем правом углу.

Честно говоря, я нечасто бываю в других отделах, но иногда захожу туда, чтобы убедиться, что всё идёт хорошо. Я получаю отчёты за выходные от менеджеров отделов, и мне нужно проверить, что всё соответствует плану.

Обычно, когда я появляюсь в разных местах, это вызывает беспокойство у сотрудников, и рабочий процесс нарушается.