Извращённое чувство
Шрифт:
И как только слова начинают слетать с моих губ, я не могу остановиться, тяжёлое бремя кажется немного легче, когда кто-то другой помогает его нести.
— Он нехороший человек, — говорю я. — И я не… я не знаю, что мне делать. Я даже не знаю, на что он способен, — паника охватывает меня, словно иголки, пронзая нервы. — А что, если он причинит вред моему отцу?
— А что, если он причинит вред тебе? — парирует Рия.
Я качаю головой.
— Я беспокоюсь не о себе. Я могу за себя постоять. Я просто… Не могу
Она кивает, и в её взгляде читается сочувствие.
— Так какой у нас план?
Я вздыхаю и подхожу к туалетному столику, чтобы взять шёлковую резинку для волос и убрать локоны с шеи.
— Подыграй мне, пока я не придумаю, как выйти из этой ситуации. У меня нет другого выхода, — говорю я, поворачиваясь к ней. — Мне нужен юрист или… не знаю, кто-то, кто готов выступить против Джулиана, чтобы я могла расторгнуть этот фиктивный брак и сохранить «Sultans».
Рия облизывает губы и кивает, подходя ко мне у туалетного столика и глядя на наши отражения в зеркале.
— Не уверена, что юрист сможет тебе помочь. Немногие готовы пойти против Джулиана Фарачи. Нужно придумать другой план.
— Я не знаю, что делать, — шепчу я. — Но мне нужно что-то предпринять.
Она колеблется, проводя пальцами по волосам, прежде чем встретиться со мной взглядом.
— Ты думала о полиции? Если он где-то устраивает аварии и угрожает тебе и Эйдану, им действительно нужно знать.
Я решительно качаю головой. Мой отец постоянно приглашает на обеды и вечеринки высокопоставленных полицейских и окружных прокуроров, и я знаю, что все они знакомы с Джулианом лично и с радостью закрывают глаза на его сомнительные дела в обмен на вознаграждение.
— Нет, никаких копов, — твёрдо говорю я. — Тело Александра ещё не найдено, и мой отец не простит мне, если полиция начнёт что-то расследовать. Кроме того, я уверена, что большинство из них всё равно у Джулиана под каблуком.
Она раздражённо вздыхает.
— Тогда мы найдём тебе адвоката, которому всё равно.
На её лице появляется ухмылка, хотя глаза остаются такими же тёмными и серьёзными, какими я их ещё никогда не видела. Она протягивает руку с вытянутым мизинцем. Я обхватываю её своим, и её улыбка становится шире.
— Вместе до гроба, сучка, — говорит она. — Мы не сдадимся без боя.
1
8. ДЖУЛИАН
Помещение, в котором мы находимся, небольшое и тесное для человека, который двадцать лет проработал судьёй. Стены здесь со временем пожелтели, но это не так заметно благодаря мебели из тёмного дерева. Энтони Макфарлейн, с которым я здесь встречаюсь, потратил немало средств, чтобы сделать его более презентабельным, чем оно есть
Работа муниципального судьи имеет свои пределы, я полагаю.
Сейчас размер комнаты играет мне на руку, позволяя видеть каждое движение лица Энтони, пока он придумывает отговорки, почему не может дать мне то, что я прошу.
— Ты не понимаешь, — умоляет он, и его очки в оправе сползают на большую горбинку на носу. — С момента подачи заявления на разрешение брака до проведения церемонии должен пройти обязательный двадцатичетырёхчасовой период ожидания. Кроме того, я не могу просто составить документ и заставить её подписать его. Это не так работает.
Я киваю и достаю из кармана своего костюма небольшой и компактный посох. Затем нажимаю на кнопку под крышкой, и звук, с которым он разворачивается в полный размер, эхом отражается от стен. Я переворачиваю посох тыльной стороной ладони, ощущая, как гладкий чёрный металл придаёт мне уверенности.
— Мне нужно, чтобы мы работали вместе, Ваша Честь, — говорю я.
На его лбу появляются морщины, и он как будто обмякает в кресле.
— Джулиан, — умоляет он. — Я не всесилен.
Я делаю шаг вперёд, и край его стола врезается мне в бёдра через чёрные брюки.
— Помнишь, как ты пришёл ко мне пять лет назад?
Энтони поджимает губы.
— Джулиан…
— А, а, а, — я цокаю языком и протягиваю руку, пока конец моего посоха не упирается ему в солнечное сплетение. — Сделай мне одолжение, старый друг.
Энтони поджимает губы.
— Ещё раз, что заставило тебя обратиться ко мне за помощью? — я наклоняю голову набок.
Он не отвечает.
— Это была твоя жена, — говорю я вместо него. — Она как раз собиралась найти те отвратительные видеозаписи, на которых ты склонился над своим столом, как заколотый поросёнок, и тебя трахала твоя интерн. Напомни, сколько ей было лет, девятнадцать?
Я цокаю языком.
— Непослушный мальчик.
Его щёки краснеют.
— Ты обещал никогда…
— А я этого не сделал, — перебиваю я. — Я использовал свои связи, своё имя, чтобы помочь другу в беде. Разве не в том году я подарил тебе то потрясающее изумрудное ожерелье на твою годовщину? — моя улыбка исчезает, а глаза сужаются, когда я вонзаю свой взгляд в него. — Или я путаю это с тем, как ты просил те серьги-гвоздики в два карата для своей любовницы?
Он сглатывает, его кадык дёргается.
— Думаю, это не имеет значения. Ты сделал правильный выбор, обратившись ко мне за помощью. Но, знаешь, сейчас я чувствую себя почти виноватым.
Я смеюсь, прежде чем резко оборвать фразу, пронзая его взглядом.
Наступает звенящая тишина.
— Разве ты не хочешь узнать почему? — спрашиваю я.
Он колеблется, прежде чем ответить: — Х-хочу.
Я наклоняюсь к нему через стол и говорю шёпотом: — Я не уничтожил те видеозаписи.
Его лицо заливается краской, а в глазах мелькает паника.