К лучшей жизни (сборник)
Шрифт:
Колхоз ещё по-настоящему не окрепший организованно и материально, вынужден был заново строить мельницу, правда, с помощью государства. К августу 1931 года мельница была построена и запущена в работу.
Но не всех устраивала работа в колхозе. Некоторые крестьяне стали выходить из колхоза. Ночью, по-воровски, уводили с общих дворов своих лошадей и коров, грузились на подводы и уезжали в Козьмодемьянск.
Но колхозное движение набирало силу, и вместе с ним росло повсеместное раскулачивание. Накатила и накрыла волна раскулачивания и село Белоусово.
В
Когда хуторские пришли в контору, там уже были в сборе деревенские коммунисты и комсомольцы и двое незнакомых мужчин. Это были уполномоченные из района.
Шишляев пояснил, что всех собрали не на собрание, а выполнять практическое задание района по выселению кулацких хозяйств. Он встал из-за стола и обратился к присутствующим:
– Кого выселять будем, вы знаете. Разрешите зачитать ещё раз список выселяемых хозяйств.
Один из уполномоченных зачитал список тех, кто из актива закрепляется для сбора и погрузки имущества на подводы, а также ответственных за отправку подвод на станцию.
Сами кулаки к этому времени уже были арестованы и заключены в тюрьму, оставались только члены их семей.
После короткой беседы активисты должны были отправиться по домам кулацких хозяйств.
«Я спросил уполномоченного:
– Что мы должны делать, когда придём в дом?
Уполномоченный криво усмехнулся и ответил:
– Вы скажите, что есть сведения о том, что вы хотите спрятать имущество от колхоза, и мы этого не должны допустить.
Меня назначили к кулаку Георгию Левинину. Я знал, что имущества у Левинина никакого нажитого не было, а кулаком его сделали за то, что он торговал лошадьми и на язык был острый. На каждом собрании вставал и высказывал правлению о беспорядках в хозяйстве.
Я постучал в ворота. Калитку открыла хозяйка и спросила:
– Зачем так поздно пришел?
Я ответил так, как меня инструктировал уполномоченный. Я прошел в комнату и присел к большому столу. Прошло некоторое время, и хозяйка предупредила меня:
– Мы будем ложиться спать, а ты можешь идти.
На что я ответил:
– Я останусь у вас до утра.
– Ну, пожалуйста.
Погасили огонь, легли спать, я тоже прилёг на лавку. Утром, в 4 часа, в дверь постучали, хозяйка встала, хотела идти открывать, но я опередил ее:
– Сам открою, я знаю, кто это пришел.
В дом зашел уполномоченный, он посмотрел на хозяйку и вежливо сказал:
– Вы
Хозяйка опустила глаза в пол и спросила:
– А где мой муж?
Уполномоченный ответил:
– Муж вас на станции встретит, и всей семьей поедете в ссылку.
Я вышел на улицу. Вот тут и началось. Как по команде огласилась вся деревня рёвом, подошли подводы, приказали грузиться, но крестьяне сами не хотели выносить вещи из домов. Прибывшие ребята из актива принялись за дело, порученное уполномоченными.
Я вытаскивал из дома и укладывал на подводу увязанные узлы. Потом прошли с ребятами по двору. Кое-что действительно было попрятано в навозе, в бане, всё это вытаскивали и клали на подводы.
До рассвета выехать не смогли. Сборы прошли до 12 часов дня. Все улицы были заполнены народом. На работу никто не вышел. Все оплакивали, кто своих родственников, кто соседей».
О поездке на станцию Василия не предупредили. Была весна, к обеду солнце припекло, снег стал таять, побежали ручьи, а он был в валенках. К тому же заболела Анастасия, и ехать на станцию он не мог. В конце деревни соскочил с подводы и ушёл, подвода осталась без возницы, получилась задержка. За что он потом получил по комсомольской линии строгое взыскание.
После выселения кулаков все кулацкие дома и оставшееся имущество было передано в распоряжение сельсовета, который имел право реализовать его на месте. Часть домов продали колхозникам. Полукаменный двухэтажный 3-квартирный дом с кладовой никто не хотел покупать. Уж больно все жалели хозяйку дома, дескать, какая она кулачка, её освободят, приедет домой, и будут неприятности.
Несмотря на эти разговоры, Василий с братом Яковом решили купить этот дом. Верхняя половина и кладовая досталась ему. Задняя половина в две квартиры – брату. Каменный хлев разделили пополам. Такого дома хватило бы на всю жизнь не только им, но и их детям, внукам и правнукам.
Проработал Василий в колхозе до осени, и райком направил его на работу инструктором рабкоопа. Работа была связана с длительными командировками по району. Транспорта в то время не было никакого, приходилось ходить пешком, не бывая неделями дома. Проработал он до весны и поступил в городское потребительское общество (ГОРПО) на торговую работу. Старший брат Яков здесь уже работал заведующим магазином. Немного позже взяли и жену Василия в аппарат ГОРПО заведующей торговым отделом. Сначала он работал в ларьке, потом в овощном магазине. Потом Василия перевели в магазин в деревню Задворка. В Задворской комсомольской организации его избрали секретарём.