К морю Хвалисскому
Шрифт:
— Не вижу причин его менять! План хорош и поможет сберечь не одну сотню жизней!
— Но там, где вы стоите, будет жарче всего!
— Ничего! Когда все начнется, стрелы закроют солнце, и мы станем сражаться в тени.
Сдерживая пляшущего от нетерпения Тайбурыла, к боярину приблизился Лютобор.
— Может быть, мне все-таки стоит остаться? — с мольбой заглянул он в синие, похожие на любимые, боярские глаза.
— И речи не заводи! — замахал на него руками Вышата Сытенич. — Брат на тебя рассчитывает, да и конь твой застоялся! Ничего! — продолжал он с
Когда Куря и его союзники приблизились настолько, что стало возможным различать лица, на вал поднялась Белая Валькирия.
— Я не вижу Гудмунда! — взволнованно проговорила она.
— Значит, он вступит в битву позже, — успокоил ее боярин. — Здесь командуют хазары, а они обычно до последнего берегут обходящихся им недешево наемников, пуская вперед огузов или печенегов.
Действительно, противоположный край поля пестрел разноцветьем войлочных халатов и кожаных безрукавок степняков. Чуть поодаль грозно блестели вороненые доспехи и маковки шлемов дружины великого сына Церена.
Хотя руки большинства воинов по обе стороны поля сжимали тугие луки, их натянутые тетивы еще не начали свою смертоносную песнь. Следовало соблюсти древний, как мир, обычай: испросить волю богов при помощи поединка. Хан Камчибек с гордостью обозревал свое войско, раздумывая, кого бы лучше послать: только два его брата, каждый стоивший в бою сотни, оспаривали друг у друга право начать битву. А ведь было еще немало храбрых егетов, достойных снискать эту великую честь.
В это время воины хана Кури расступились, и вперед выехал всадник на снежно-белой лошади. Его горделиво поднятую голову украшал шлем византийской работы, снабженный для защиты лица серебряной маской.
Хан Камчибек досадливо поморщился. Княжна! Вряд ли богам придется по вкусу подобное начало. Он поискал глазами хана Моходохеу. Разве Черный Богатырь уступит кому-нибудь право преломить копье со своей невестой?
— Готов? — негромко спросил великий Органа.
Молодой хан смертельно побледнел. Руки и губы у него затряслись. Он замотал головой, не в силах проронить ни звука.
— Эй вы, трусы! — приподняв маску, окликнула Сынов Ветра княжна. — Неужели среди вас не найдется человека, способного одолеть в бою слабую женщину?
Братья Органа и их союзники негодующе переглянулись. Каждый из них с удовольствием свернул бы мерзавке шею, но как подобный «подвиг» увязать потом с честью воинской.
В это время вперед шагнула леди Агнесс.
— Позволь, хан, я попробую! Посмотрим, сможет ли эта красотка выстоять в поединке против равного соперника!
— А как же Гудмунд? — напомнил великий Органа. — Дочь хана Кури не следует недооценивать! Хотя она и бережет под маской свой нежный лик, в бою она опасна как волчица!
Но воительница только усмехнулась:
— Ты думаешь, я просто так росла в замке посреди волчьего леса? Знай, что я научилась бить без промаха серых хищников еще задолго до того, как люди прозвали меня Белой Валькирией. Эта тварь в женском обличье, —
Такого из присутствующих еще никогда никто не видел. Случалось ли наблюдать такое кому-то еще? Решать судьбу нескольких тысяч человек вышли не два единоборца-богатыря, а две прекрасные девы: степная поляница и морская валькирия, черная пантера и северная рысь.
Когда княжна увидела противницу, на ее лице появилось разочарование — она ждала другого человека. Через миг его, однако, сменила презрительная насмешка: Белая Валькирия собиралась сражаться пешей.
— Ты что, настолько бедна, что не можешь позволить себе купить коня? — рассмеялась дочь великого Кури.
— Мой конь под белым парусом стоит всегда в узде, — с достоинством отозвалась леди Агнесс. — Однако по его дороге твоей лошади не пройти. Хочешь добиться расположения небес, спускайся на землю, хотя не думаю, что Господь окажет покровительство дочери захватчика, вторгшегося в чужие владения, преступнице, задумавшей злодейство в доме, где ее принимали как гостью!
Леди Агнесс еще не договорила, а дочь Кури уже соскочила с Айи с саблей наголо, надеясь одним ударом покончить с соперницей. Северная воительница едва заметно улыбнулась — словесный выпад достиг цели, поставив их в равные условия. Она, не спеша, даже как бы с ленцой отразила удар, а затем, дабы не оставаться в долгу, ударила сама, разбив узорчатый щит княжны.
Та резко отбросила обломки и повела атаку с такой яростью и стремительностью, что со стороны казалось, будто вокруг Белой Свонильды смыкается огненное кольцо. Однако воительница держалась непоколебимо, как облитая льдом гранитная скала. В ее движениях чувствовалось мастерство и уверенность опытного бойца, а тяжелый меч, прозывавшийся ласково, Суони — лебеденок, летал по воздуху грозной белой птицей, отгоняя от хозяйки смерть.
Хан Камчибек удовлетворенно кивнул головой:
— А у этой лебедки, похоже, стальной клюв! — заметил он. — И перья, отлитые из серебра.
— Валькириям иначе нельзя, — без тени улыбки отозвался Лютобор. — Там, где они летают, свой урожай пожинает смерть!
— Все равно, не женское это дело — воевать! — покачал сивой головой боярин, думая, верно, об укрывшейся в веже дочери. — Им бы и той, и другой вместо шлемов и кольчуг венчиками с монистами себя украсить да в круг пойти с женихом!
Слова о круге вырвались из уст Вышаты Сытенича не случайно. Точно две участницы священной русальской игры, две лады, две лебедушки, противницы, казалось, стараются превзойти друг друга не столько силой оружия, сколько своей грацией и почти нереальным совершенством движений. Ведя смертельный боевой танец, они сходились и расходились, наступали и отступали, отрывались от земли в умопомрачительных подобных полету прыжках и стелились понизу поземкой, завораживая восхищенный взгляд.