К востоку от Малакки
Шрифт:
Его кожаные ботинки протопали по покрытой деревянным настилом шлюпочной палубе и вниз по трапу.
Я был всегда настороже, но не слишком щепетилен. В трамповом бизнесе вы брали то, что дают, и очень часто это было "не спрашивай — не болтай", но что-то в Эберхардте и его грузе плохо пахло. Немецкий колонист в бывшей немецкой колонии с грузом горного оборудования, о котором никто не должен знать, и которое настолько ценно, что понадобилось самолично его сопровождать. Что он ищет? Золота, скажем, полно южнее в районе Лея. Если вести разведку, то это именно то место, куда стоит смотреть.
— Надо будет внимательно присматривать за этим Эберхардтом и его грузом, — решил я. И, Питер, разузнай-ка, что он предпочитает пить. Наверняка ему не захочется пить в одиночку. Не дадим ему страдать среди трезвенников.
Я сказал это в шутку, Но, судя по сузившимся глазам и сжатым губам Лотера, он ее не разделил. Ничего, проглотит! Я давно сделал правилом
— Мы не пассажирское судно, разумеется, — ответил он ровным тоном. — Но пассажирские апартаменты вполне приличны, и я поговорю со старшим стюардом и коком. Не сомневаюсь, что возможность получения некоторого бакшиша подвигнет их к заботливому отношению к Эберхардтам.
Оставшись один, я продолжил размышлять над визитом По. Что-то в его словах о Эберхардте и и горном оборудовании не складывалось. И кончики моих пальцев покалывало. Возможно, это и были проблемы с циркуляцией крови, как говорили мне доктора, но я заметил, что эти покалывания служили четким индикатором того, что мне втирают чушь собачью. Мы, правда, редко возили пассажиров, но когда приходилось, беспокойств от них было больше чем выгоды. Но немецкий колонист, ищущий золото в неисследованной части Новой Гвинеи? Рейс обещал быть весьма интересным.
Ближе к полуночи я прокладывал путь сквозь бурлящую массу жизни, заполонившую ночной рынок на Буджис-стрит. Люди всех рас и разнообразных цветов кожи переполняли тротуары и выливались на проезжую часть. Китайские торговцы в традиционной одежде с большими корзинами и их жены в ярких, декорированных орнаментом чонсамах [15] . Кули в мешковатых синих штанах и грязных спецовках. Индусы в белых накрахмаленных рубашках и дхоти, их жены в цветастых сари, увешанные разноцветными браслетами. Сикх-полицейский в тюрбане, рубашке и шортах цвета хаки, с окованной железом дубинкой, которой он мастерски владел для поддержания порядка. И, как вкрапления, розоволицые европейцы, истекающие потом от жары и влажности, интенсивность которых только слегка спадала после захода солнца.
15
Чонсам (ципао) — китайская женская одежда: облегающее платье с разрезами по бокам, коротким рукавом и воротником-стойкой.
Многие магазины все еще работали, выставляя напоказ пряности и шелка, одежду и товары для дома, жареных уток и куски свинины, сладости и еще множество восточных снадобий и других изделий, которые не смог идентифицировать. Все это освещалось ярким светом фонарей-молний или гирляндами цветных электрических лампочек. Витрины некоторых магазинов были превращены в кухни на открытом воздухе с большими мангалами, от которых в ночное небо спиралью поднимались дымы и искры. Покрытые потом повара трудились над гигантскими котлами, бросая в них лапшу, кусочки мяса, овощи и опорожняя ковши с соусами. Пар от готовящейся еды смешивался с дымом, и время от времени капли масла, падая на раскаленные бока котлов, возгорались вспышками желтого адского пламени. Я вдыхал соблазнительный аромат экзотической пищи, смешанный с кислым запахом древесно-угольного дыма, едкой вонью сточных канав и благоуханием женских духов. Я был здесь много раз, но до сих пор сохранил в себе частичку того чувства удивления и радостного настроения, с которым я, молодым человеком прямо из Англии, встретил эти места.
Улица была закрыта для транспорта и заполнена столами и стульями, которые были заполнены множеством поглощающих пищу и напитки людей. Среди столов шныряли мальчишки, предлагая различные блюда, пиво "Тайгер" и другие, не так легко идентифицируемые, но более мощные, напитки.
Я сошел на берег с Брайаном Крампом, плотником. Есть такие, которые считают странным, что капитан водит компанию с плотником, но мне было безразлично, что обо мне думают, а у меня с Крампом было много общего. Мы оба родились на берегу устья Темзы. Крамп — на эссекской стороне — был наполовину цыганом и носил золотое кольцо в мочке уха. На его правом бицепсе был вытатуирован черный ворон, на тыльной стороне ладони правой руки — ухмыляющийся череп, и на тыльной стороне ладони левой руки якорь. А я родился со стороны Кента в семье потомственных рыбаков и контрабандистов. Один из моих предков разбойничал вместе с Диком Турпиным [16] , и конец его жизни был предсказуемо ужасным. Мы оба стали сиротами из-за Великой войны и воспитывались в институциях, где, чтобы выжить, научились быть грубыми и жестокими. Но мне повезло больше Крампа. Мой дядя нашел мне место на баке каботажной шхуны, а затем заставил меня учиться на судоводителя.
16
Разбойник
Однако литературный и экранный образ, созданный художественными натурами, не имел ничего общего с реальностью. В действительности Дик был отъявленным подлецом и негодяем. Он отличался патологической жадностью и жестокостью. Что же касается внешности, то лицо этого «героя» было основательно подпорчено оспой.
Крамп же, оставив детский дом, окунулся в жизнь насилия и преступлений. Днями он работал матросом на неуклюжих баржах, передвигавшихся вверх и вниз по Темзе с помощью приливо-отливных течений и рулевых весел. По ночам он присоединялся к "береговым пиратам" — бандитам, которые грабили суда, ошвартованные в лондонских доках. Неудачная попытка ограбить лайнер компании "Пи-энд-Оу" отправила его в тюрьму Вандсворт. Выйдя из тюрьмы, он как-то ухитрился получить место матроса на старом убогом "Портнисе", где оказался и я. Капитан был слабым и таким же убогим, и на судне верховодил старший механик с бандой приспешников, которые обманывали и обкрадывали как владельцев, так и других членов команды. Одним из вожаков был Бегли, и он решил показать новому старпому, кто здесь хозяин. Произошла жестокая драка, но Бегли оказался не в форме, и когда я его нокаутировал, то убедил его остаться лежать, жестко обработав тяжелыми башмаками. После этого мне пришлось следить за своей спиной, и однажды на меня напали стармеховы прихлебатели. Если бы не Крамп, то не избежать бы мне жестокого избиения или чего похуже, судя по инструменту, который они использовали. По окончании рейса я был рад списаться с этого корыта, а получив командование "Ориентал Венчуром", дал знать об этом Крампу, и он с удовольствием воспользовался моим приглашением. Не могу сказать, что он полностью исправился, но мы понимали друг друга, и его хорошо было иметь за спиной в неприятных ситуациях, которые порой случались.
Мы сели за пустой столик и были моментально обслужены: только что приготовленный жареный рис, лапша, мясо и овощи, сопровождаемые ледяным пивом "Тайгер".
— Мак-Грат первый раз в Сингапуре, — сказал Крамп в промежутке между поглощением пищи. — В полночь он сдаст вахту, и я ему сказал, что буду здесь на случай, если он захочет попробовать заливного угря с портером.
Я усмехнулся:
— Ему должно здорово повезти, чтобы найти здесь это. Во всяком случае, заливного угря.
Странно, как из-за каких-то незначительных вещей всплывают в памяти болезненные воспоминания. Заливной угорь во времена моего детства в Ист-Энде был основным продуктом питания. Его ели все, в том числе и я, когда был голодным, но я ненавидел это блюдо. Куски отварного, словно сделанного из резины, угря в желатине, который вонял так, как будто был сделан из коровьих копыт с налипшим на них навозом. Крамп же оставался типичным ист-эндцем, гордящимся своим происхождением и говорящим на диалекте кокни, сдобренном воровскими словечками и рифмованным жаргоном. Например, "котлы" — это сокращение от котелка и полки камина, которая ассоциировалась с карманом, который служил сокращением для карманных часов, которые... Чтобы это понять, надо там родиться.
Я знал, что не должен стыдиться своего происхождения. Не было моей вины ни в том, что отца убили на войне, ни в том, что мать, оставшись без средств к существованию, скатилась до пьянства и проституции, которые вместе убили ее. Я не мог ничего поделать с этим. Но мой кентский акцент, о котором учитель ремесленной школы, демонстративно зажав нос, говорил, что от него несет сильнее, чем от сточных канав Уоппинга — совсем другое дело. В средних классах я колотил одноклассников, которые насмехались над моим акцентом, пока до меня не дошло, что проще научиться подражать их округлым гласным и четким согласным. Это не делало меня джентльменом, но правильный выговор давал преимущество в виде сомнения — по крайней мере до тех пор, пока действия не говорили сами за себя. Даже теперь, разозлившись, я старался сдерживать себя от применения насилия.
Мы еще ели, когда Крамп заметил Мак-Грата и помахал ему. При виде Крампа лицо юноши озарилось широкой улыбкой, которая тут же погасла, когда он увидел меня за тем же столиком. Он осторожно присел на свободное место.
— Расслабьтесь, третий, — сказал я, подав знак одному из мальчишек. — Вы не на службе, так что наслаждайтесь приятным вечером.
— Что ты об этом думаешь, Джеймс? — спросил Крамп, обводя рукой окружающее. — Бьюсь об заклад, ты не видел ничего подобного в Сиднее, или откуда ты там.