К югу от мыса Ява
Шрифт:
Никто не шелохнулся и не издал ни звука. С осторожной неспешностью Николсон и Маккиннон обходили стол с двух сторон, мягким звуком шагов лишь подчеркивая напряженную тишину. Старший помощник продвигался вдоль буфета, боцман — мимо больших окон. Все четырнадцать человек по-прежнему неподвижно сидели на своих местах, следя глазами за вошедшими. Пройдя полстола, Николсон остановился и, убедившись, что Маккиннон держит всех присутствующих в поле зрения, открыл первую дверь слева, дав ей распахнуться настежь, и, как только она щелкнула замком, бесшумно развернулся к столу. Одновременно с щелчком сидевший спиной к нему офицер, чья рука оставалась невидимой для стоявшего по другую сторону стола Маккиннона, начал
Николсон посмотрел в распахнутую теперь дверь. Лишь длинный пустой коридор. Заперев дверь он перешел к следующей. За нею скрывалась маленькая, лишенная окон уборная. Ее Николсон оставил открытой.
Вернувшись к столу, он двинулся вдоль его края, обыскивая людей на предмет оружия. Маккиннон медленно, кругами, водил автоматом. Закончив обыск, Николсон предоставил боцману проделать то же самое с его стороны стола. Общий улов оказался на удивление мал, составив несколько ножей и три револьвера, считая ступавшим на пол, — четыре. Два пистолета Николсон отдал Маккиннону, два засунул себе за ремень. Для быстрой стрельбы с близкого расстояния автоматическая винтовка казалась более эффективным оружием.
Николсон подошел к головной части стола и посмотрел на восседавшего в кресле тучного человека.
— Вы полковник Кисеки?
Тот молча кивнул. Ошеломление уже прошло, и настороженность в глазах была единственным признаком эмоций на его совершенно бесстрастном лице. Опасный человек, угрюмо подумал Николсон, недооценка которого может привести к фатальным последствиям.
— Прикажите всем положить руки на стол ладонями вверх и оставаться в таком положении.
— Я отказываюсь. — Кисеки скрестил руки на груди и небрежно откинулся в кресле. — С какой стати я должен… — Он не договорил, так как дуло винтовки Николсона глубоко вошло в толстые жировые складки его шеи.
— Считаю до трех, — равнодушно сказал Николсон, чувствуя внутренний холодок — мертвый Кисеки ему был не нужен. — Один. Два…
— Довольно! — Кисеки выпрямился в кресле, стараясь отклониться от приставленного дула винтовки, и быстро заговорил. Руки ладонями вверх незамедлительно легли на стол, как и приказывал Николсон.
— Вы знаете, кто мы? — продолжал Николсон.
— Я знаю, кто вы. — Кисеки говорил по-английски медленно и с видимым трудом, хотя и вполне правильно. — Вы с английского танкера «Вирома». Глупцы! На что вы надеетесь? Это безумие! Вы можете сдаться прямо сейчас. Обещаю вам…
— Заткнитесь! — Николсон кивнул на сидевших по обе стороны от Кисеки армейского офицера и смуглолицего индонезийца с тщательно причесанными черными волосами в отлично сшитом сером костюме. — Кто эти двое?
— Мой заместитель и мэр Бантука.
— Мэр Бантука, значит? — Николсон с интересом посмотрел на индонезийца. — Сотрудничаем вовсю, насколько я понимаю?
— Не знаю, о чем вы говорите, — Кисеки поднял на Николсона сузившиеся глаза. — Мэр является членом и соучредителем Великой Восточно-Азиатской…
— Заткнитесь же, ради Бога! — Николсон оглядел остальных — двух или трех офицеров, шестерых китайцев, араба и какого-то яванца — и снова обратился к Кисеки. — Вы, ваш заместитель и мэр останетесь здесь. Прочие побудут в той уборной.
— Сэр! — негромко крикнул Маккиннон от одного из окон. — Они уже идут по аллее!
— Поторопитесь! — Николсон
— В эту клетку? Там же нечем дышать. — Кисеки изобразил ужас. — Они задохнутся там.
— Или умрут здесь. Пусть выбирают. — Николсон надавил на винтовку, напрягая палец на спусковом крючке. Но прежде умрете вы.
Через тридцать секунд в комнате стало тихо и почти безлюдно. Трое по-прежнему сидели во главе банкетного стола. Еще одиннадцать кое-как впихнули в уборную, закрыв на замок дверь за ними. Маккиннон прижался к стене рядом с открытой двойной дверью. Николсон стоял за распахнутой дверью в коридор. Он мог одновременно наблюдать сквозь щель между нею и косяком за двойной дверью и держать в поле зрения Кисеки, наведя винтовку ему в грудь. Что до Кисеки, то он получил приказ Николсона. А полковник повидал на своем веку слишком много, в том числе и доведенных до крайней степени отчаяния и решимости людей, чтобы не знать, что Николсон пристрелит его, как собаку, при малейшем подозрении, что его пытаются обмануть, не говоря уже об уверенности, известная жестокость Кисеки соперничала лишь с его храбростью, но глупцом полковник никогда не был. Он намеревался выполнить приказ Николсона безоговорочно.
Услышав плач и сдавленные всхлипывания маленького Питера — солдаты уже поднимались по ступеням, — Николсон сжал губы. Поймав его взгляд, Кисеки напрягся в ожидании пули, но Николсон покачал головой и он ощутимо расслабился. Вскоре из холла донесся топот, замерший у дверей. Кисеки повелительно крикнул, и японский конвой из шестерых человек вступил в комнату, толкая перед собою пленников.
Первым шел капитан Файндхорн, поддерживаемый солдатами с двух сторон. Он волочил ноги, часто и хрипло дышал, лицо его было пепельно-серым, с гримасой боли, остановившись, конвоиры отпустили его. Качнувшись взад и вперед и закатив воспаленные глаза, он обмяк и опустился на пол, тотчас потеряв сознание. За ним стояла Гудрун Драхман, все еще державшая Питера на руках. Темные волосы ее спутались, когда-то белая рубашка была разорвана сзади, обнажая полспины. Николсон не мог видеть ее спину с того места где стоял, но и без того знал, что она истыкана штыком, ибо шедший за ней солдат не опускал его ни на минуту. Импульсивное желание выйти из-за двери и израсходовать весь магазин винтовки на этого солдата было почти неодолимым, но старший помощник оставался недвижим, переводя взгляд с бесстрастного лица Кисеки на изможденное и перепачканное Гудрун. Ее также слегка качало на дрожащих от усталости ногах, но она по-прежнему высоко держала голову.
Полковник Кисеки повелительно рявкнул. Солдаты уставились на него в недоумении. Он повторил приказ, с силой хлопнув ладонью по столу, и четверо из шести побросали оружие на паркет. Пятый медленно, с неким оцепенением нахмурился, оглядел остальных и лежащее на полу оружие, неохотно расцепил пальцы, и винтовка со стуком упала под ноги. И только шестой, — тот, что стоял со штыком за Гудрун, — догадался, что дело не совсем чисто. Низко пригнувшись, солдат дико обвел комнату глазами и тут же рухнул как подкошенный, когда бесшумно появившийся позади него Телак чуть не снес ему голову прикладом винтовки.
В следующее мгновение Николсон, Маккиннон и Телак одновременно вступили в комнату. Телак препроводил пятерых японских солдат в угол, и пока боцман захлопывал двойные двери, одновременно следя за сидевшими за столом, Николсон беззастенчиво и с огромным облегчением обнял девушку вместе с малышом у нее на руках. Еще не оправившаяся от шока Гудрун с недоверчивым изумлением смотрела на него, а потом уткнулась ему в плечо лицом, повторяя его имя. Маккиннон поглядывал на них, широко усмехаясь и подобрев лицом, ни на долю секунды не упуская из виду троицы во главе стола.