Кабаре «Медуза»
Шрифт:
Девушка снова молча кивнула.
– Скажу Вам честно – следствие пока в тупике, – неожиданно признался Кошко, – ясно только, что все эти самоубийства каким-то образом связаны с вашим кабаре. Это нам и предстоит выяснить. Вот я и хотел опять попросить Вас понаблюдать, так сказать, за работниками этого многострадального заведения. Вы умеете подмечать детали! Вдруг да заметите там что-нибудь подозрительное? Но Вы совсем не обязаны рисковать и соглашаться на это! Я просто прошу Вас подумать над моей просьбой.
– Аркадий Францевич, – произнесла Аннет, ясно обозначив свой согласие на предложение Кошко, – а если это связано с посетителями, а не с работниками и артистами кабаре?
– Вот это, дорогая Аннет, как раз и требуется узнать! Надеюсь на Вашу бесценную помощь.
Говоря это, Кошко выложил на стол перед Аннет одну за другой четыре фотографии самоубийц.
– Обратите внимание вот на этот снимок, – указал он на фотографию Груздева, – есть некоторые сведения, что он был связан близкими отношениями с одной из танцовщиц кабаре. Вам его видели? Вам что-нибудь об этом известно?
– Нет, – чуть заметно головой Аннет. И ещё раз подтвердила, – Нет!
Аннет держала в руках фотографии, перекладывала их, сосредоточившись то на одной, то на другой, а сама в это время напряжённо размышляла. Кошко внимательно наблюдал за ней и через пару минут молчания задал вопрос:
– И что Вы об этом думаете?
Аннет подняла на него глаза:
– Я думаю, что вся эта история выглядит весьма странно… И у меня, Аркадий Францевич, почему-то возник вот какой вопрос: почему наша красавица-цыганка так резко ушла к Абаянцеву, хотя прежде к нему совершенно не благоволила? Мне кажется, что ответ на этот вопрос как-то связан с последующими событиями, – и она указала на посмертный снимок Абаянцева.
Аннет и сама не могла бы объяснить, почему эта мысль засела у неё в голове. Ведь ещё совсем недавно ей казалось, что всё закончено, но оказывается, что на самом деле это далеко не так! И опять вопросов больше, чем ответов. По-прежнему жизнь и смерть Азы были окутаны тайнами. И каким-то шестым чувством Аннет отчётливо понимала, что за смертной тенью Абаянцева ясно встаёт тень Азы Кирских…
Аннет отвела глаза от фотографий, которые она аккуратной стопочкой вернула на стол, и опять взглянула на Кошко:
– Я сделаю всё, что смогу, Аркадий Францевич, – твёрдо произнесла она. – Я могу идти?
– Да, да, конечно! Я больше Вас не задерживаю! – ответил Кошко и на прощанье благодарно пожал Аннет руку.
Аннет встала, коротким кивком головы попрощалась с Филипповым, который за всё время не произнёс ни слова, и вышла из кабинета. Когда дверь за француженкой закрылась, и в коридоре затихли её торопливые шаги, Кошко обратился к Филиппову:
– Владимир Гаврилович, как Вы полагаете, – не стоит ли сразу переговорить и со Славиным?
– Я думаю, что с этим следует немного повременить, – рассудительно ответил Филиппов, – не хочется пугать человека раньше времени. Он ведь и без того много пережил, буквально за несколько месяцев потеряв своих лучших танцовщиц.
– Да, пожалуй, Вы правы, – согласился Кошко.
Они обменялись ещё кое-какими соображениями по этому поводу, затем Филиппов забрал из стола несколько документов и ушёл по другим делам, а Кошко, оставшись один, опять углубился в скрупулёзное изучение имеющихся у него немногочисленных материалов. Он в сотый раз просматривал каждую бумажку и каждую запись, надеясь найти в них хоть малейшую зацепку, хоть бы какой намёк, – но так ничего и не находил. Оставалось только ждать новой информации.
Уже три месяца Славин активно занимался делами кабаре, не давая передышки ни себе, ни другим. Ему тяжело далась потеря за короткий срок сразу пяти танцовщиц, – и как руководителю, и просто как человеку. Но как бы ни было тяжело и больно, жизнь продолжается и требует новых дел, так что ему совершенно некогда было сидеть, сложа руки, и предаваться унынию. Невзор Игнатьевич с удвоенной энергией погрузился в работу, в которой всегда находил утешение, и уже немало преуспел за столь небольшое время.
На днях было принято четыре новые танцовщицы, не считая Аннет. И как всегда – его безошибочный выбор поразил всех! Да ещё он придумал и успешно внедрил одно небольшое новшество – лёгкие изящные качели, чтобы во время выступления артистки могли не только стоять и ходить по сцене, но и «перемещаться по воздуху». Такого ещё нигде не было! И, несмотря на кажущуюся простоту, это устройство выглядело очень эффектно. А также он полностью поменял программу, в связи с этим для всех девушек были заказаны новые костюмы.
И опять начались многочасовые изнурительные репетиции, но никто не роптал. Все выкладывались, не жалея сил! Девушкам казалось, и они в этом ничуть не ошибались, что Славин делает всё для того, чтобы как можно скорее стереть из памяти все напоминания о прошлом. Известно ведь, что только сильные новые впечатления могут вытеснить из памяти прежние горестные воспоминания, или хотя бы задвинуть их подальше, чтобы они не терзали душу и не рвали сердце изнутри!
Сапфо давно уже тщательно упаковала в коробки все вещи Черкесовой, Колосок и Горец и вернула их родственникам. Только вещи Черкесовой пришлось унести в полицию, так как у неё не оказалось никаких родственников. И только после того, как из гримёрки были вынесены все вещи Александры Горец, Аннет наконец-то смогла почувствовать, что вот теперь она действительно находится здесь одна и может вздохнуть свободно – тень Горец больше не витала над ней, теперь это было законное место Аннет.
А теперь вот Славин попросил Сапфо привести в порядок гримёрки Азы Кирских и Гаянэ Воскерчан – надо было подготовить место для новых танцовщиц. Всё-таки потеря пяти человек для такого небольшого коллектива – это сильный удар! И для полноценной работы требовалось пополнить ряды балерин до прежнего состава. Интересно, – кого Славин примет на этот раз?
Дыхание новых перемен, как и дыхание наступающего лета, явственно витало во всей атмосфере кабаре! Незаметно для самой себя Аннет ощутила вдруг в своей душе первые нежные росточки пробуждающейся любви. Если бы её невзначай спросили – в кого или во что она влюблена? – она не смогла бы ничего толком ответить. Пожалуй, в её душе просто пробился родник неистребимой в молодом организме любви к жизни, и Аннет радостно пребывала теперь в этом состоянии и была счастлива, – ей это нравилось!