Кабинет фей
Шрифт:
Король был так подавлен этими ужасными мыслями, что решился умереть.
Однако его друг-волшебник, которому крылатые лягушки вернули колесницу без седока, так загоревал, так о короле забеспокоился, что восемь раз облетел всю землю в его поисках, да все не мог найти. Уже в девятый раз он отправился в путь, и вот случилось ему пролетать через лес, где лежал раненый король. Волшебник протяжно протрубил в рог, как было у них условлено, и пять раз прокричал во весь голос:
— Король Премил, король Премил, где вы?
Король узнал голос своего лучшего друга.
— Приблизьтесь к этому дереву, — сказал он, — и увидите несчастного короля, потопленного в крови.
Удивленный волшебник озирался по сторонам, но никого не видел.
— Я — синяя птица! — сказал король слабым
Тогда только волшебник разглядел его в маленьком гнездышке. Иной тут растерялся бы, но ему была знакома некромантия во всех подробностях, так что пары слов хватило, чтобы унять кровь. Он нашел в лесу лечебные травы и, нашептав на них несколько заклинаний, вылечил короля так, как будто тот и ранен никогда не бывал. Тут он спросил друга, каким это образом тот превратился в птицу и кто изувечил его так жестоко. Король удовлетворил его любопытство — рассказал, что это Флорина выдала секрет их любви и тайных свиданий королеве, с которой решила заключить мир, и что она же позволила повесить на кипарис кинжалы и бритвы, которые его всего изрезали. Он тысячу раз посетовал на вероломство принцессы, говоря, что желал бы умереть прежде, чем узнал, как она жестокосерда. Волшебник вместе с ним ругал и ее, и всех женщин на свете, советуя забыть принцессу поскорее.
— Как несчастны вы будете, продолжая любить эту неблагодарную! — сказал он королю. — Если она так поступила с вами, от нее всего можно ожидать.
Король-птица не мог послушаться его — он еще слишком любил Флорину. Тогда волшебник, понимавший чувства друга, как тот ни старался их скрыть, ласково ему пропел:
Влюбленным среди всех скорбей Не впрок идут увещеванья: Не слышим мы своих друзей, А слышим лишь свои страданья. Но время — лучший лекарь нам. Сначала все старанья тщетны, Но час придет, и незаметно Само все встанет по местам.Король-птица с ним согласился и попросил друга отнести его в свои владения и посадить в клетку, которая защищала бы и от кошачьих когтей, и от любого смертоносного оружия.
— Но как, — сказал волшебник, — ведь вам еще пять лет предстоит оставаться в этом плачевном положении, которое так мало приличествует и вашему поприщу, и вашему достоинству! Ведь враги ваши, не иначе, утверждают, что вы погибли, — они захотят захватить ваше королевство — боюсь, вы утратите его, не успев еще вернуться в ваш первоначальный облик!
— А разве мне нельзя отправиться в мой дворец и править там, как прежде? — спросил король.
— Ах, — отвечал друг его, — это было бы непросто! Кто повинуется человеку, не пожелает слушаться попугая; тот, кто боялся могущественного и славного властелина, с радостью ощиплет вас в облике птицы.
— О, слабость человеческая! — вскричал король. — О, как манит внешний блеск, а ведь он — ничто перед заслугами и добродетелью! И вот случается беда — а мы остаемся беззащитны! Что ж, — продолжал он, — приходится быть философом; будем же презирать то, что нам недоступно: такая участь еще не самая худшая.
— Ну, я-то так быстро не сдамся, — сказал волшебник, — надеюсь все-таки наши какой-нибудь хороший выход.
А тем временем Флорина, несчастная Флорина горевала без своего короля. Дни и ночи сидела она у окошка и повторяла:
Синяя птица, времени цвет, Лети поскорее ко мне, мой свет!Присутствие тюремщицы уже не смущало ее. Она была в таком отчаянии, что ничего не ела.
— Что сталось с вами, король Премил? — восклицала она. — Неужто вы пали жертвой наших жестоких врагов? Возможно ли, чтобы эти бешеные звери погубили вас? Увы! Увы! Неужели вас больше нет? Неужели я вас больше не увижу? Или, устав от моих горестей, вы предоставили меня моей жестокой судьбе?
Сколько же слез, сколько рыданий последовало за этими горькими жалобами!
Королева и Краплёна торжествовали! Месть доставила им больше радости, чем обида причинила горя. А ведь, по сути, о какой обиде речь? Король Премил не пожелал жениться на несчастной уродине, которую ему было за что ненавидеть, — и только-то. А между тем отец Флорины состарился, заболел и умер. Положение злой королевы и ее дочери изменилось: на них смотрели теперь как на фавориток, злоупотребивших своей фортуной; возмущенный народ ринулся во дворец, все требовали Флорины, именно ее признавая властительницей. Разгневанная королева думала все превозмочь своей гордостью. Она взошла на балкон и пригрозила мятежникам. Тут возмущение стало уже всеобщим — двери в королевские апартаменты выломали, а королеву схватили и насмерть забили камнями. Краплёна успела скрыться вместе со своей крестной Суссио: она ведь была не в меньшей опасности, чем мать ее. Гранды королевства поспешно собрались и поднялись на башню, где томилась и хворала Флорина. Она не знала ни о смерти отца, ни о казни своей врагини и, услышав шум, подумала, что пришли предать ее смерти, но совсем не испугалась: с тех пор, как она утратила синюю птицу, жизнь была ей ненавистна. Однако подданные, бросившись к ее ногам, рассказали о перемене ее судьбы: ей же было все равно. Принцессу перенесли во дворец и там короновали.
О ее здоровье пеклись теперь с большим тщанием; эти заботы и страстное желание самой принцессы поскорее отправиться на поиски синей птицы способствовали ее скорейшему выздоровлению. Она избрала совет, который должен был заниматься государственными делами в ее отсутствие, сама же, взяв с собой великое множество драгоценностей, отправилась в дорогу одна, темной ночью, так что никто в королевстве не знал, куда она собралась.
А тем временем волшебник, принимавший дела Премила так близко к сердцу, отчаялся победить чары Суссио и решил сам отправиться к ней и предложить условия примирения, на коих она согласилась бы вернуть королю прежний облик. Кликнув своих летающих лягушек, он полетел к фее, она же в это время болтала с Краплёной. Волшебник и фея — одного поля ягоды; они были знакомы уже пятьсот или шестьсот лет и за это время неоднократно ссорились и мирились. Она приняла его весьма любезно.
— Чего угодно моему куманьку? — спросила она (ибо так они обращались друг к дружке). — В моих ли силах услужить ему чем-нибудь?
— Да, кумушка, — отвечал волшебник, — вы можете мне очень удружить. Речь идет о моем лучшем друге, короле, которого вы сделали несчастным.
— Ага, ага! Понимаю вас, куманек! — воскликнула Суссио. — Мне очень жаль, но ему пощады не будет, если он откажется жениться на моей крестнице. Вот она перед вами, хорошая и пригожая, сами изволите видеть; а дальше королю решать.
Волшебник дар речи утратил: девица-то была безобразна. Между тем он никак не мог решиться уйти ни с чем, ведь король, сидя в клетке, подвергался бесконечным опасностям. Однажды гвоздь, на котором она висела, переломился, клетка упала, и его Пернатое Величество немало от того пострадало. Мурлык, кот волшебника, был в той же комнате, когда случилась эта неприятность, — он ударил короля когтистой лапой в глаз, да так, что тот едва не окривел. В другой раз королю забыли налить воды; тот от жажды едва типун не нажил, пока наконец ему не дали напиться. А то еще проказница-обезьянка сорвалась с привязи и сквозь прутья клетки ощипала королю перышки, так что оставшегося оперенья едва хватило бы на дрозда или сойку. Однако хуже всего было то, что он мог в любой момент лишиться своего королевства: наследники, что ни день, стряпали новые доказательства его гибели. В конце концов волшебник сговорился с Суссио — решили, что та отправится вместе с Краплёной во дворец короля Премила и останется там на те несколько месяцев, что понадобятся королю, дабы решиться на этот брак; тем временем прежняя наружность будет ему возвращена, однако, случись ему опять отказаться от женитьбы, он снова превратится в птицу.