Кабинет фей
Шрифт:
Тут пришла ее фрейлина и сказала, что посол Ширлимырль явился к ней с роскошными дарами.
Там был и наряд из паутины, расшитой блестящими стеклышками, и расчески в яичной скорлупке, и крупная черешневая ягода, служившая подушечкой для булавок, и белье, все обшитое бумажными кружевами, а еще — корзинка с раковинами, очень тщательно подобранными: из одних были сделаны серьги, из других — гребни, и все это блестело, словно брильянты. Но лучше всего были двенадцать ящиков с вареньями и маленький стеклянный ларчик; внутрь положили орешек и оливку, а ключик потеряли — лишнее, хоть и легкое, огорчение для Побрякушки.
Посол проревел ей (ибо таков
— Однако, сударыня, — добавил он, — главное доказательство его нежности к вам, — и оно конечно же не оставит вас равнодушной, — это его портрет; он нарочно изволил заказать его, дабы доставить вам удовольствие его лицезреть! — И с этими словами посол развернул портрет, где король обезьян был изображен восседающим на чурбане и поедающим яблоко.
Побрякушка отвернулась, чтобы не смотреть на эту противную рожу, и троекратным рявканьем сообщила послу Ширлимырлю, что весьма обязана его господину за оказанное ей внимание, но еще не успела решить для себя, согласна ли быть его супругой.
Между тем королева решила не навлекать на себя гнева обезьян и, полагая, что не нужно особых церемоний, чтобы отправить Побрякушку туда, куда ей хотелось, приказала готовить отъезд. Когда та узнала об этом, сердце ее наполнилось отчаянием. С одной стороны, презрение принца, с другой — безразличие королевы, но особенно тот супруг, какого ей предлагали, — все это заставило ее решиться бежать. Это было не так уж сложно: с тех пор, как она начала разговаривать, ее перестали привязывать, позволив ходить где вздумается, и она залезала в свою комнату через окно столь же часто, как и через дверь.
Итак, она поскорей отправилась в путь, прыгая с дерева на дерево, с ветки на ветку, и так до самого берега реки. Горе ее было так велико, что, решившись ее переплыть, она не соразмерила сил своих; ничего толком не рассчитав, она бросилась в воду и тут же пошла ко дну, однако не лишилась чувств, и поэтому, сразу заметив чудесный грот, весь изукрашенный ракушками, поспешила войти. Ее встретил почтенный старец с бородой до пояса: он возлежал на камышах и гладиолусах, в венке из маков и диких лилий и облокачивался на скалу — из нее-то и вытекало несколько родников, подпитывавших реку.
— Ага, — сказал старец, протягивая ей руку. — И что же привело тебя сюда, малютка Побрякушка?
— Сударь, — отвечала она, — я несчастная мартышка, я бегу от ужасной обезьяны, которую прочат мне в супруги.
— Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, — промолвил мудрый старец. — Да, Макак и вправду внушает тебе ужас и отвращение. Зато ты любишь одного юного принца, а тому до тебя и дела нет.
— Ах, сударь, — воскликнула Побрякушка, тяжко вздохнув, — не будем об этом говорить, воспоминание о нем умножает мою скорбь.
— Он не вечно будет противиться любви, — продолжал хозяин рыб, — мне известно, что судьба предназначила его прекраснейшей принцессе во вселенной.
— О я несчастная, — проговорила Побрякушка, — стало быть, не бывать ему моим!
Добрый старик улыбнулся и сказал ей:
— Не печалься, милая Побрякушка: время — учитель чудный [182] .
182
…время — учитель чудный. — Аллюзия на фразу, которую в комедии Мольера «Школа жен» произносит Орас: «…любовь — учитель чудный» (Мольер 1957. Пер. Василия Гиппиуса).
— Я так вам признательна, — отвечала она, — что мне бы непременно хотелось узнать ваше имя.
— Меня зовут Бирока, отец Бирокии, реки, как видишь, весьма большой и знаменитой.
Побрякушка доверчиво уселась верхом на черепаху, и показалось ей, что плыли они долго-долго, пока не добрались наконец до берега. Взнуздана была черепаха так элегантно, что краше не найти: и седло английское, и вся остальная сбруя; по бокам висели даже маленькие седельные пистолеты, а раковые панцири служили им кобурой.
Побрякушка ехала, во всем полагаясь на мудрость Бироки, но вдруг услышала ужасный шум. Увы! Увы! То посол Ширлимырль со всеми его ширлимырлями возвращались в Обезьянию, опечаленные ее побегом. Одна из обезьян забралась на верхушку дерева, чтобы набрать орехов и покормить мартышат, и, озираясь по сторонам, тут же разглядела Побрякушку на несчастной черепахе, которая ползла по суше очень медленно. Тут обезьяна закричала так громко, что все сбежались и начали на своем языке выспрашивать, что происходит. Та рассказала. Немедленно спустили попугаев, сорок и галок, те слетали на разведку, и тогда посол, мартышки и вся остальная свита накинулись на Побрякушку и схватили ее.
Бедная Побрякушка! Вот уж беда так беда, столь редкая, что не позавидуешь! Ее тут же посадили в главную карету, которую сразу окружили самые бдительные обезьяны-стражники, да еще несколько лисиц, а на самый верх вскочил петух, чтобы сторожить день и ночь. Черепаху тоже вела на поводке одна из обезьян: ведь это был для них зверь доселе не виданный. Таким порядком вся кавалькада продолжала странствие, к большому недовольству Побрякушки, всю компанию которой составляла донья Гиббонья, весьма сварливая и суровая.
Три дня прошло без приключений, но затем проводники сбились с пути, и вот общество прибыло в город большой и роскошный, где они, однако, никогда не бывали; завидев прекрасный сад с открытой калиткой, обезьяны, подобно солдатам в завоеванной местности, набросились на все и опустошили. Один грыз орехи, другой обжирался черешнями, третий обрывал сливы; каждой мартышке тут нашлось чем поживиться.
А надо вам сказать, что город этот был столицей того королевства, где Побрякушка появилась на свет, и правила там еще ее матушка, которая с того горестного мига, когда ее дочка превратилась в мартышку по вине злосчастного цветка боярышника, не хотела видеть в своей стране ни мартышек, ни шимпанзе, ни макак, словом, ничего, что напоминало бы ей о скорбном и роковом происшествии. Поэтому на обезьян здесь смотрели как на возмутителей общественного спокойствия, — и как же удивился народ, увидев карточную карету, тележку из раскрашенной соломы и всю остальную небывалую кавалькаду, самую удивительную, какая только появлялась с тех пор, как сказки сказываются и феи на свете живут!