Кабул, До Востребования
Шрифт:
– Спасибо, Ivan...
– Она взяла у несколько подрастерявшегося мужчины свой фужер.
– Вы не возражаете? Я привыкла, когда есть такая возможность, купаться и загорать топлесс.
"Талибы тебя, красотка, казнили бы за такие вещи, - подумал про себя Козак.
– А саудовцы, устрой ты такой стриптиз на пляже или в бассейне при отеле, упекли бы тебя в тюрягу..."
– Что вы, - сказал он вслух.
– Нет, конечно... даже наоборот!
– Тогда налейте мне еще шампанского.
Некоторое время они молчали. Жанна, забросив руки за шею, сидела свободно в шезлонге - практически нагая, вся напоказ. Козак старался не смотреть на ее обнаженную грудь. А она у этой дамы была превосходной: конической формы, упругая, с маленькими аккуратными сосками.
В какой то момент ему показалось, что Жанна задремала. Но она тут же подала голос:
– О чем вы сейчас думаете, Ivan?
– Так... почти ни о чем. Наслаждаюсь покоем. И вашим присутствием, Жанна.
– Вы смотрите на меня? Признайтесь!
– Она открыла глаза.
– Вы смотрите на мою грудь?
– Хм... Это плохо?
– Почему же? Мне, как и всякой нормальной девушке, льстит мужское внимание. Ну и как я вам?
– Вы самая красивая...
– ... девушка в Кабуле, - смеясь, подхватила она.
– Да да, вы это уже говорили. Но мне это все равно приятно. Как вам моя грудь? Говорите без стеснения, мы ведь с вами добрые друзья...
– Потрясающе!
– сказал Козак.
– Вам с такой... с такими формами...
– он запнулся, подбирая слова.
– Продолжайте же!
– Вы могли бы блистать в "Лидо" или в "Мулен Руж".
Хлопнув его по предплечью ладошкой, Жанна с улыбкой сказала:
– Обманщик!
– Почему? Я сказало какую то глупость? Или бестактность? Тогда прошу прощения.
– Нет, я о другом. Мне как раз ваш комплимент понравился. Не всякая, даже красивая, женщина может сравниться с солистками парижских варьете. Где, кстати, блистают русские девушки...
– Тогда почему вы на меня ругаетесь?
– Почему я назвала вас обманщиком?
– Да.
– Вы ведь сказали, что никогда не были в Париже. И что у вас там нет знакомых, не так ли?
– Ах вот оно что. Я вам не соврал, Жанна. А про "Лидо" и "Мулен Руж" знаю потому, что это всемирно известные заведения.
– Ладно, давайте сменим тему. Я видела у вас в руках гитару. А в шезлонге нашла вот этот томик со стихами, - она протянула руку и взяла из соседнего шезлонга книжицу в коричневатом переплете.
– Юсуф сказал, что вы хорошо играете на гитаре. И поете... хотя и не часто такое бывает.
"Вольная птица в неволе свои песни не поет, - подумал Козак.
– Если это только не попугай или канарейка, привычные к жизни в клетке".
– Я скажу Юсуфу, чтобы он принес гитару? А вы споете мне какой нибудь русский романс...
– Не стоит... не сейчас. Я не в голосе.
– Тогда прочтите стихи... Вы любите Киплинга?
Он взял у Жанны томик стихов на английском. Издание антикварное, Бомбей, 1917 год. Кстати, эта книга стихов, которую он нашел в шкафу, тоже антикварном, в гостевых апартаментах, еще утром была там же, в гостевой комнате. И кто ее сюда принес, это вопрос. Точно, что не он.
– Я больше люблю Пушкина и Сергея Есенина. Киплинга раньше знал разве что по его сказкам.
– Маугли? Джунгли? Тигр... как его... Шер Хан?
– Да, именно так. Но уже здесь, от скуки, в ваше отсутствие, Жанна, перечел найденный в комнате томик стихов. Я вообще то не большой знаток поэзии. Да и английский для меня не родной. Но стихи Киплинга мне понравились.
– Какие? Например?
Иван не стал раскрывать книгу; несколько стихотворений он здесь выучил наизусть. А к одному из них даже подобрал на гитаре аккорды.
Вот именно это стихотворение - "Брод на реке Кабул" - он и стал негромко, приглушенным голосом декламировать, сидя в шезлонге, в странном месте, почти в самом сердце современного Кабула...
FORD O' KABUL RIVER
Kabul town's by Kabul river -
Blow the bugle, draw the sword -
There I lef' my mate for ever,
Wet an' drippin' by the ford.
Ford, ford, ford o' Kabul river,
Ford o' Kabul river in the dark!
There's the river up and brimmin', an' there's 'arf a squadron swimmin'
'Cross the ford o' Kabul river in the dark
– Я ожидала несколько иного, - заметила Жанна, когда он замолчал.
– Не слишком лирично... Утонул, захлебнулся... кони, люди... В Кабуле всегда было небезопасно. Стихи читаете хорошо, с чувством. Вы скучаете по ней?
Вопрос, таившейся в финальной части только что прозвучавшей тирады, оказался настолько неожиданным, и не совсем уместным, мягко говоря, что Козак поначалу даже не поверил ушам.
– Простите? Я не все расслышал.
– Вы ее любите, Ivan?
– Кого? Извините, опять не понял. Про кого вы говорите, Жанна?
– Про ту женщину или девушку, про которую вы сейчас думаете, глядя на меня... Какая она? Как выглядит? Как зовут? Мы ведь друзья, Ivan?.. Расскажите мне о ней. У вас есть ее фото?
– Уффф...
– Козак потянулся за стаканом с остатками виски.
– Столько вопросов, Жанна...
Он еще не придумал, как ему выкрутиться из этой неоднозначной ситуации, что ему ответить на прозвучавшие только что вопросы, как вдруг в галерею вошел Юсуф и своим появлением, вольно или невольно, спас его от женского любопытства.
– Прошу прощения. Наши приехали!
Буквально вслед за "мажордомом", так что женщина едва успела набросить халат, вошел... Ричард Доккинз. Американец был явно с дороги; он не успел даже снять пальто, лишь расстегнул его и сдернул с шеи шарф.
– Hi, Jeanne!
– сказал Доккинз узнаваемым чуть хрипловатым голосом.
– Hi, Kozak! How are you? Я вижу, вы уже познакомились?
– Он покосился на барную стойку с батареей напитков.
– И, кажется, неплохо проводите время?
Он приобнял подошедшую к нему женщину, потрепал ее по щеке.